В своем первом за долгие годы интервью бывшая кинозвезда Джим Керри, получавшая $20 миллионов за фильм, а ныне политический карикатурист рассказывает о своем исчезновении, личной боли, возмущении и причине, по которой он возвращается на экраны с новой телепередачей на Showtime под названием «Kidding»: «Я не планировал присоединяться к Голливуду. Я планировал его уничтожить».
Джим Керри измотан. Измотан так, что опускаются веки и истощена каждая клеточка тела. Измотан уровня я-так-не-напрягался-годами.
Мы далеко за пределами Пасадены, в парке Санта-Анита, только стукнуло десять вечера, и Джим Керри глубоко в образе. Он заправляет свои лохматые волосы за уши, вытирает со лба капли пота и в очередной раз пытается произнести монолог на четыре с половиной минуты, который некогда было заучивать. Если всё пойдёт гладко, они скоро закончат, и к полуночи он уже будет дома. Но в условиях телевидения четыре с половиной минуты – это вечность, и гладко не получается. Под палящими огнями софитов Керри практически не видит телесуфлера и постоянно запинается на своей речи.
«Черт возьми», – бормочет он в середине четвертого дубля, хотя, может, это уже и пятый.
Он снова запинается.
«Черт, черт, черт».
Он отчаянно пытается продолжить работу, но теперь оператору нужно перезарядиться. Все ждут. Массовка ведет себя тихо как мышки, и так же поступает команда. Проходит еще несколько напряженных минут, а потом что-то происходит. Керри делает еще один дубль. И еще один. Его кулак стучит. Глаза наливаются. Он направляет своё расстройство в работу, и у него получается. Его старый приятель Мишель Гондри, с которым они в первый раз работали в 2003 году над «Вечным сиянием чистого разума», расслабленно садится в кресло режиссера. Вот Джим Керри, которого он помнит.
Джим Керри, которого помнит весь оставшийся Голливуд – это парень, который первым потребовал $20 миллионов за фильм; тот, кто с успехом выстрелил в своей еженедельной программе на Fox «В живом цвете» и как метеор добился славы с целой чередой хитов («Эйс Вентура», «Маска», «Тупой и еще тупее»). Индустрия без устали выписывала ему чеки на крупные суммы; просто Керри устал их обналичивать. Переломного момента или срыва не было. Он просто стал работать всё меньше и меньше, а затем перестал вовсе. А потом, как только он почувствовал, что готов снова показаться публике, появилась комедия-драма от Showtime «Kidding» – а с ней и возможность сыграть Джеффа Пиклза, икону детского телевидения в стиле мистера Роджерса, который с трудом сохраняет свой публичный образ мягкого и порядочного человека в то время, как его личная жизнь катится к чертям. В премьерном выпуске передачи, который выйдет 9 сентября, среди поднимаемых проблем будет и вопрос, посвященный бремени публичной жизни, который должен быть до боли знаком актеру, практически отрекшемуся от своей собственной славы.
«Я просто больше не хотел заниматься этим бизнесом», – говорит Керри на следующий день, когда я присоединяюсь к нему в гостиной его дома в стиле ранчо в Брентвуде, где он живет в одиночку. Он купил это место 23 года назад на свой гонорар с фильма «Тупой и еще тупее», а теперь это храм его второй карьеры – визуального художника – переполненный картинами, рисунками и скульптурами. «Мне не нравилось то, что происходило, повальный захват власти корпорациями и всё такое. Возможно, это случилось еще и потому, что меня тянуло в сторону другого вида творчества и мне нравилось иметь контроль над картиной – нравилось то, что на моем пути не было комитета, говорящего мне, какая идея лучше всего воспринимается в какой-нибудь четырехквадрантной ерунде».
Со времен выборов 2016 года Джим Керри также начал развивать свои навыки политического карикатурщика, радуя почти 18 миллионов своих подписчиков издевательскими шаржами на Дональда Трампа. Сидеть дома с альбомом для рисования и стаканчиком акриловых маркеров оказалось прекрасным антидотом от шоу-бизнеса; и, хотя его работы еще не получили ответа от президента или «социопатов» в Белом доме, они вернули Керри внимание общественности в обновленном виде. После необходимых уговоров от создателя «Kidding» Дэйва Холстейна, который создавал мистера Пиклза специально под него, и руководителей канала Showtime, Керри впервые за долгие годы заключил контракт на участие в большом проекте.
Но теперь, сидя в окружении произведений искусства, поглотивших его креативную энергию, 56-летний Керри предостерегает меня от повествования в стиле принудительного возвращения, который, как он заметил, я начала вводить. Он говорит мягко, но с определенными намерениями. «Я не возвращаюсь на свое прежнее место», – говорит он. – «Я больше не тот маленький Джим, который пытается удержаться за место в стратосфере – мне кажется, я не пытаюсь больше ни за что удержаться».
***
Когда я приезжаю к Керри в конце июля, тот наносит последние штрихи на новый скетч, уничижающий Трампа. Пока мы усаживаемся в кресла в гостиной, он диктует своему помощнику Брогану инструкции о том, как подписать рисунок, когда тот будет выкладывать пост в твиттер для его растущей аудитории.
«Не забудь, Vote.gov» (сайт для голосования), – повторяет Керри.
Через пару часов скетч – портрет бывшего адвоката Трампа Майкла Коэна, выложенный в виде GIF – набирает уже почти 800 ретвитов. «Я знал, что рано или поздно найду достойный способ ведения твиттера», – с удовольствием отмечает Керри. – «Мой менеджер раньше говорил: “Не делай там ничего такого. Ты умом тронулся”».
За все эти годы вменяемость Керри ставилась под сомнение не один раз. Как все помнят, весной 2017 года он заявился на шоу Jimmy Kimmel Live! с длинной, пышной бородой, разбрасываясь такими фразочками, как «Джим Керри – отличный персонаж, и мне очень повезло, что я получил эту роль». Через несколько месяцев на мероприятии в честь Недели моды в Нью-Йорке он сообщил журналистке с красной дорожки: «Я хотел прийти на самое бессмысленное событие, на которое мог». И: «Я считаю, что мы – поле энергии, танцующей для самой себя. И мне плевать. Меня не существует». Его странное поведение пришлось на время жуткой зацикленности социальных медиа на печальной истории его бывшей девушки и визажистки Катрионы Уайт, чьи родственники попытались затянуть Керри в ужасную судебную тяжбу из-за ее самоубийства в 2015 году. Это единственная тема, которая в жизни Керри считается запретной, хотя кажется, что он делает много завуалированных отсылок к той боли, которую она ему причинила.
Его присутствие в социальных сетях сейчас практически полностью сведено к его политическому искусству, хотя у него и нет доступа к своему собственному аккаунту, и на каждый пост дают разрешение как минимум три человека («просто друзья», – говорит он). «В моем положении, мне кажется, очень полезно иметь буфер», – говорит он мне. Его приятель Дана Вакон, с которым они работают над суперсекретной книгой, описывает работы Керри как искусство протеста, но актер говорит, что он не просто наблюдает за тем, как разворачивается этот кошмар: «Мне нужно перевоплощать неприятные вещи, которые я вижу, в искусство». Он часто рисует допоздна после того, как слишком большое количество новостей по телевизору доведут его до нужного состояния. (Его любимый канал – это MSNBC, а Рейчел Мэддоу – его любимая ведущая новостей.)
Забегая вперед, Джим Керри хочет принимать более активное участие в этом и оффлайн, но пока не знает, как. Ему предлагают поддержать какого-либо кандидата или использовать его имя в какой-нибудь кампании так, как это обычно делают крупные звезды. Он говорит, что принимает решения благоразумно. «Я стараюсь избегать вечера по сбору средств для Хиллари, которые проходят недалеко от меня. Время от времени я слышу о них. Она их устраивает практически круглосуточно. Это что-то типа “О, Хиллари теперь там? Ага, стоит там, просит денег?” Такой мир мне не подходит», – говорит он. – «Но я поддержу местных ребят и постараюсь сделать так, чтобы [лидер большинства в палате представителей] Кевин Маккарти не вернулся. Я бы хотел навсегда оттуда выкинуть [члена конгресса] Девина Нюньеса. А Трей Гауди и Джим Джордан? Что за чертова коллекция бездельников. Это просто худшие из нас, пробуждающие в нас худшее».
Сейчас он просто в ударе, и это самое оживленное состояние, в котором мне удастся его застать.
«Смотреть на то, как половина страны игнорирует то, что находится у них прямо под носом, это как стоять на железных путях и радостно приветствовать локомотив, который тебя сейчас переедет: “Посмотрите на него, посмотрите, какой он красивый. Какой же он быстрый. Он так быстро приближается…”» – он смеется сквозь гнев. – «Когда в конечном счете ФБР его наконец зажмут, и он передаст ключи от своей башни Трампа, Мар-а-Лаго и что там еще у него есть, в этой стране будет такой праздник, как никогда раньше. Я вам это гарантирую».
«То есть вопрос состоит в том, не «если», а «когда» это случится?» – спрашиваю я. «Конечно, «когда», – говорит он. – «Либо «когда», либо нам крышка».
***
Керри мог бы часами говорить о политике, но он хочет похвастаться своими работами, поэтому я с диктофоном следую за ним, пока он петляет по коридорам дома.
Вакон полушутя охарактеризовал мне это место как «буддийский монастырь», но, видимо, в последний раз он был здесь до того, как Керри покрыл каждую стену дома своими яркими работами. В мою экскурсию входило как минимум двадцать картин: портрет Иисуса всех рас, висящий у входа («Я хотел запечатлеть сознание Христа при прохождении через эфир»); портрет Линдси Лохан с ее судебного разбирательства 2011 года на кухне («Ее образ – разодетой в пух и прах и всё время проводящей в суде – не выходил у меня из головы»), а по пути в спальню висит картина, которую он называет «Бонни и Клайд, сыгранные Барби и Кеном», что возвращает нас к печально известной сцене смерти.
Оттуда Керри выводит меня через черный вход в созданный им сад скульптур, столь же впечатляющий, как и всё, что он сделал внутри. Он говорит мне, что именно здесь устраивает салоны. «Самый лучший способ провести вечер – это позвать кучу друзей», – говорит он, – «И пригласить какого-нибудь блестящего доктора наук или кого-нибудь типа Экхарта Толле, который сам проложил себе путь в духовный мир, и засыпать их вопросами». Не все из списка гостей Керри, не говоря уже о его ближайшем окружении, разделяют его духовный путь. «Я его поддерживаю, но путь не разделяю», – говорит Майкл Агилар, его партнер-продюсер. – «Когда я слышу: “Меня не существует», я думаю: «Ага, рад за тебя. А я существую, мне тут звонят American Express, и надо как-то оплатить этот счет, так что давай этим и займемся”».
Мне на глаза попадается богиня луны, стоящая в центре сада. Я узнаю, что ее зовут Айла, и Керри потратил два года на то, чтобы сваять ее в своей литейной мастерской в даунтане Лос-Анджелеса. Керри готов поклясться, что, когда свет полной луны падает на ее веки, что они открываются. «Она как будто просыпается», – восторженно говорит он, прежде чем подвести меня к тому, что на первый взгляд выглядит как религиозный символ. Но оказывается, что это огромная «T» с буквой «I», вырезанной внутри нее. И тут я перестаю понимать ход его мышления.
«Изначально я не знал, зачем я это делаю, но как это обычно бывает, просыпаюсь я год или два спустя и понимаю, что через это мне был дан духовный ответ», – говорит он. – «Я долго искал свою идентичность, пытался понять, кто я такой, и вот оно. Это вопрос. Если в этом мире и есть «оно» («it»), это «Кто я?» («Who am I?») «Я» («I») еще не существует, но уже обретает форму. Понимаешь, о чем я?» И в этот момент я бы искренне хотела понять, что он имеет в виду.
***
Экзистенциальное путешествие Керри началось в его детской спальне в пригороде Торонто, где он тратил всё своё время на написание стихов и на то, что в том возрасте считал философией. «Просто пытался понять, кто мы такие и почему мы здесь», – он пожимает плечами. – «Ну, классика».
Когда он не философствовал, Керри готовил выступления для гостей семьи. К 9 или 10 годам в его арсенале было 120 пародий. Для большего смеха он часто делал что-нибудь гиперболическое, например, бросался вниз по лестнице. «Родители относились к моим комедийным выступлениям как к чему-то особенному – в некотором смысле я был тем, что делало их особенными», – говорит он. Его старшие сестры и брат тоже его поддерживали. «Я всегда был с другой планеты, но они меня любили и поощряли. Они все говорили: “Позовите сюда Джима”».
Изначально Керри просто нравилось внимание. Но с течением времени он всё больше занимался комедией, чтобы поднять настроение родителям.
«Большую часть времени мама не очень хорошо себя чувствовала», – говорит он, когда мы впервые затрагиваем эту тему. Позже он сам возвращается к ней. «Моя мама была зависима от обезболивающих. Она была очень больна во многих отношениях. Она была и очень милой, но ее родителями были алкоголиками, и у нее тоже были свои проблемы. Она не отстранялась от меня умышленно – она всегда была рядом, всегда дома – но если ты под кайфом от обезболивающих, это тоже считается. Думаю, нас всех в определенной степени бросили, так или иначе кто-то или что-то, и это формирует в нас представление о самих себе».
С отцом у Керри были другие отношения. Маленький Джим Керри очень хотел быть похожим на Перси Керри, который успел застать начало карьеры сына. «Мой отец был тем человеком, который мог просто стоять в середине комнаты, а все вокруг плясали под его дудку», – говорит он. – «Он был просто невероятным». До появления детей он был саксофонистом, но отказался от своей мечты о джазовом оркестре в пользу более благоразумной карьеры бухгалтера. Когда Джиму было около двенадцати лет, Перси потерял свою работу, и на какое-то время дела ухудшились.
Керри связался с хулиганами. «Я был зол», – говорит он. – «У отца были проблемы, и я винил в этом весь мир. Когда ты ребенок, тебе не приходит в голову мысль: “Может, мой папа плохо работал. Может, он так сильно ненавидел свою работу, что вел себя как моральный скунс”». Когда Перси нашел работу на винной фабрике, Джим Керри и его братья присоединились к отцу, после школы отрабатывая восьмичасовую смену в качестве охранников и уборщиков. В 14 лет Керри стал носить на работу бейсбольную биту. «У всех были ножи и заточки, я был в центре всего этого безумия. И это меня совершенно не пугало. Я хотел драться».
Его оценки, как и его отношения, от этого пострадали. К 10 классу бывший отличник отсчитывал дни до момента, когда можно будет легально бросить учебу. На свой 16-ый день рождения он так и поступил. Отец плакал, но с сыном не спорил. «Иногда», – говорит Керри, – «Мне хочется, чтобы он тогда поспорил». Порой он думает, какой могла бы быть его жизнь – «насколько я был бы опасен», – улыбается он, – если бы он остался в школе. Но у него было одно спасение: отец начал брать его в комедийные клубы Торонто, где ему краем глаза удалось взглянуть на другой возможный вариант своего будущего. Днем проводя долго тянущиеся часы на фабрике, вечером юный Керри выступал на «открытом микрофоне».
В конце концов настал тот переломный момент, когда семейство Керри бросило работу на фабрике и уехало на минивене в закат. «Понимаю, это звучит грустно», – говорит он теперь. – «Мы жили в палаточных лагерях или в деревне, во дворе у сестры. И да, конечно, в палатках становилось холодно, но почему-то те времена были такими счастливыми». Семья Керри была вместе, и они вновь научились смеяться. И хотя Джим Керри этого еще не знал, комедия стала для него спасением.
***
Керри всё еще делал пародии на Джеймса Дина и Джимми Стюарта в Торонто, когда случился его первый прорыв: ему предложили открывать шоу Родни Дэнджерфилда в Сизарс Палас.
Ночи в Лас-Вегасе перешли в годы в дороге, а потом, сразу после того, как Керри стал известным в Америке, он поступил так, как мог поступить только Джим Керри: он забросил все свои пародии, которые помогли ему обрести славу, и начал экспериментировать со всем, что в этот вечер казалось ему смешным.
«Подумайте об этом: большинство комиков годами доводили до совершенства одни и те же выступления, а потом появляется Джим, который выходит на сцену и говорит обо всем, что придет ему в голову», – говорит его приятель Джадда Апатоу, который познакомился с комиком в конце 80-х, а потом работал с ним над «Кабельщиком» (1996). – «Иногда у него выходило очень хорошо, а через секунду он проваливался так, как никто до этого. А потом он как-то находил способ вновь расположить к себе аудиторию, и всё это было так спонтанно, смело и рискованно. Джим Керри – один из тех людей, о которых комики говорят так, будто он занимается каким-то другим бизнесом, отличным от нашей деятельности. Как обычные рок-группы говорят о чем-то, что делает Дэвид Боуи».
Хотя только-только переехав в Лос-Анджелес в начале 80-х, Керри уже успел пофлиртовать с телевидением, получив роль в недолговечном ситкоме NBC «Утиная фабрика», настоящей звездой он стал в сериале «В ярких красках». Среди актерского состава, в котором были Джейми Фокс и несколько Уэйансов, любимцем публики себя зарекомендовал именно Керри, благодаря таким стабильно странноватым персонажам, как пожарный инспектор Билл, который регулярно себя поджигал. Вечером возвращаясь домой, он работал над «Эйс Вентурой». Замысел Керри при создании фильма 1994 года был простым: посмеяться над главным героем. «Я не планировал присоединяться к Голливуду, я планировал его уничтожить», – говорит он. – «В прямом смысле, взять огромную кувалду и врезать ею всем «главным героям» и всей этой серьезности». Коллеги по сериалу «В ярких красках» над ним подшучивали. «[Дэвид Алан] Грир выходил к зрителям (не в роли персонажа, а будучи самим собой, и говорил): «Джим во время хиатуса будет сниматься в фильме, который называется «Эйс Вентура: Розыск домашних животных». Давайте пожелаем ему удачи». И все надо мной глумились – делали вид, что аплодируют и смеялись надо мной».
За несколько дней до выхода «Эйс Вентуры» Керри был в Чикаго с комедийным выступлением. Руководство пригласило его на ужин и сообщило плохую новость: Сискелу и Эберту, самым влиятельным кинокритикам, фильм совершенно не понравился. «Они его яростно возненавидели», – говорит он. Но когда фильм вышел в прокат, он собрал больше 100 миллионов долларов. Керри в одночасье стал сенсацией. Его гонорар в 450 000 долларов за «Маску», который был согласован до «Эйс Вентуры», превратился в 7 миллионов долларов за «Тупой и еще тупее». Ко времени съемок «Кабельщика» Керри стал самым высокооплачиваемым актером – и несомненно одним из самых узнаваемых.
У его новой жизни были свои преимущества: знаменитые возлюбленные (Рене Зеллвегер, Дженни Маккарти), модные автомобили и вертолеты, которые студии до сих пор используют для его перемещений в труднодоступных местах (да, в том числе и в Санта-Аните). Но у славы оказались и свои неожиданные эмоциональные последствия. «Это как невесомость», – говорит он. – «Можно мечтать об этом сколько угодно, но когда ты прославишься, понимаешь, что это не те условия, в которых комфортно оставаться долгое время».
Популярность сказалась и на его близких: друзьях, нескольких бывших женах, дочери Джейн. Хотя они с Джейн до сих пор очень близки – так же, как Керри близок и со своим восьмилетним сыном Джексоном, на бейсбольных играх которого он порой проводит все выходные – расти в тени Джима Керри ей было непросто. «Где-то в первом классе она написала в своем дневнике: “Я знаю, что ребята постарше хотят со мной дружить из-за папы”», – рассказывает он. – «И когда я забирал ее из школы, вокруг меня собиралась вся школьная площадка, потому что я был воплощением их любимых персонажей. Вспоминая об этом, я думаю, насколько трудно ей, должно быть, было во всём этом найти себя – ее так сильно характеризовал ее отец».
Мы еще немного задерживаемся на этой теме. Он говорит мне, что его мир невелик, потому что «за этими воротами я всем известен». В голосе Керри появляется какая-то тяжесть. «Проводились какие-то исследования, собиравшие данные о том, как ознакомление с проектом меняет результат. Так как же люди, зная, кто я такой, смотря на меня и уделяя мне внимание, могут не повлиять на результат? Не повлиять на то, что происходит в магазине или ресторане? Это меняет всё. Я преображаю комнату, когда вхожу в нее».
***
Долгое время Керри не останавливался, снимаясь в одном фильме за другим. Он считал, что каждый фильм должен либо развивать его как актера («Шоу Трумана»), либо должен быть сногсшибательно смешным («Лжец, лжец»).
Проектом, включавшим и то, и другое, стал фильм 1999 года «Мужчина на Луне», ради которого на время съемок, растянувшихся на долгие месяцы, Керри практически полностью превратился в покойного шоумена Энди Кауфмана и его вульгарное альтер-эго, Тони Клифтона. В прошлом году закулисные кадры из знаменитой киноленты стали предметом документального фильма от Netflix «Джим и Энди: Другой мир», который заработал для Керри номинацию на премию «Эмми». В какой-то момент в документальном фильме Керри говорит о том, что руководство студии «Человека на Луне» Universal в прошлом пыталось скрыть эту запись, чтобы сохранить себе репутацию. Отзываясь о себе в третьем лице, Керри говорит: «Чтобы люди не подумали, что Джим – мудак».
Среди примеров такого поведения «мудака», собранных из сотен часов отснятого материала двадцатилетней давности, можно выделить Керри в образе Клифтона, падающего в обморок, издевающегося над командой, врывающегося в офис Стивена Спилберга в Amblin Entertainment, чтобы высказать свои критические замечания по поводу режиссерской работы. Партнер-продюсер Керри, Агилар выслушал отзывы людей на раскрытие Актерского метода при игре его друга. «Все актеры, с которыми я работал, подходили ко мне [после просмотра «Джима и Энди»] и говорили: “Эй, когда увидишься с Джимом, поблагодари его за правду”», – говорит он. – «А все мои знакомые продюсеры сказали: “Чувак”. Как бы говоря, “Вот это я понимаю!”»
Керри познакомился с Гондри через несколько лет после «Человека на Луне», в то время, когда актер залечивал свое разбитое сердце (временная шкала говорит о том, что это была Зеллвегер, но Керри имя не выдает). Гондри предложил использовать эту боль в творчестве. «О, ему казалось, это прекрасно», – теперь Керри над этим смеется. – «Мы должны были снимать «Вечное сияние чистого разума» только через год, и он попросил (сильным французским акцентом Гондри): “Пожалуйста, продолжай страдать”. В то время режиссер поехал навестить свою звезду на съемочную площадку «Брюса Всемогущего». Керри тогда был задействован в мощной сцене на лестнице, но Гондри больше интересовало то, что происходило между дублями. «Джим был вне образа, и я заметил одиночество в его глазах», – говорит он. – «И я сказал себе: “Мне нужно заснять это одиночество”. Хотя Гондри в подобном никогда не сознавался, Керри по-прежнему убежден в том, что он выбирал людей, которые находились вокруг актера в начале фильма так, чтобы они были похожи на его бывшую «просто для того, чтобы заморочить мне голову».
В итоге «Вечное сияние» оказалось одной из самых впечатляющих работ Керри, продемонстрировавших его мастерство в качестве драматического актера. С течением времени его выбор работ становился всё темнее и страннее, достигнув апогея в крошечной антиутопии-вестерне Аны Лили Амирпур «Плохая партия», в которой Керри не произносит ни слова. Роль 2016 года появилась после ряда встреч с режиссерами, которые Агулар устраивал несколько лет назад, когда Керри был на пике своего разочарования. «Это делалось для того, чтобы познакомить его с молодыми режиссерами, например, с братьями Дюпласс, которые сразу же сказали: “Мы из-за тебя пришли в кинематограф, но у нас для тебя есть кое-какие новые идеи, таким мы тебя еще не видели”», – говорит он. – «И тогда Джиму это становилось действительно очень интересно».
Когда Агулар прочел сценарий пилотной серии «Шучу», он подумал, что это тоже может привлечь внимание Керри. «Это история о персонаже, у которого есть придуманный публичный образ, который ему совершенно не близок», – говорит он, – «О человеке, который хочет сделать что-то, на него не похожее, но люди постоянно ему говорят: “Нет, этого делать ни в коем случае нельзя”. Я к чему – это же Джим». Главный исполнительный директор Showtime Дэвид Невинс сразу же увидел потенциал в том, чтобы взять на роль Керри. «Мне понравилась идея о том, что Джефф Пиклз сможет показать того громкого и нелепого Джима Керри, которого все любят со времен «Эйс Вентуры» и «Тупой и еще тупее», – говорит он, – «Но еще и того серьезного и мрачного Джима Керри из «Вечного сияния».
Хотя позже к актерскому составу присоединились Кэтрин Кинер, Джуди Грир и Фрэнк Ланджелла, именно Гондри стал тем фактором, который заставил Керри почувствовать себя комфортно настолько, чтобы подписать стандартный пятилетний контракт. Правда, не таким уж стандартным был его шестизначный гонорар – но дело было не в деньгах. Керри не нужно больше денег.
«Вечно ждешь проекта, который покажется частью тебя», – говорит он. – «Здесь совпал жизненный опыт. Я пережил большую потерю, но каким-то образом оказался на другой стороне, там, где я могу посмотреть любому человеку в глаза и почувствовать, что я с ним в одной команде. Я понимаю, что в какой-то момент жизни река горя может нахлынуть и просто задушить тебя».
Через несколько дней он закончит первый сезон работы над «Шучу», отрежет свои лохматые волосы и отправится в Ванкувер, где будет играть главного злодея в «Еже Сонике», его первом за долгие годы крупном студийном фильме. Я интересуюсь, чувствует ли Керри себя обязанным вернуться к тем коммерчески успешным проектам, которые радовали миллионы его поклонников. Он настаивает на отрицательном ответе и на том, что он не зависит от пожеланий мира коммерции.
«Но я слышу их голоса», – заявляет Джим Керри мне. – «Я слышу, как люди говорят: «Почему он просто не хочет быть смешным?» Просто для меня это никогда ничего особо не значило. Для меня это как будто сегодняшний эксперимент. Если понравится – замечательно, если нет – тоже супер. Завтра начнется другой».
Источник: Hollywoodreporter.com