Когда речь заходит о будущем модных показов, ориентированных на потребителей, мы сразу вспоминаем презентацию Мартина Маржелы 1989 года, которая установила в устной истории новую форму модных показов — в виде публичного зрелища. В ней участвовали ближайшие партнеры Маржелы и главные влиятельные лица того времени.
Martin Margiela Коллекция Весна/Лето 1990 года в Париже
Париж, Франция — Осенью 1989 года на заброшенной игровой площадке Парижа Мартин Маржела устроил шоу, непохожее на что-либо, до этого происходящее в мире моды: рассаживались зрители в порядке живой очереди, в первом ряду сидели местные ребятишки, модели спотыкались, а подиум был неровным. Критики его разгромили. Индустрия была в восторге.
Антуражем для коллекции белых пальто с бежевым ремнем, широких брюк и мешковатых топов, всей потертой и недоделанной одежды, была разруха с обветшавшими зданиями и стенами, разрисованными граффити. Ричард О’Махоуни из The Gentlewoman поговорил с критиком Сьюзи Менкес, дизайнерами Рафом Симонсом и Жаном-Полем Готье, профессором Линдой Лоппа (и другими) и командой, которая всё это сделала, о долгосрочном влиянии шоу.
СОЗДАНИЕ
Пьер Руже, представитель бренда Maison Martin Margiela, 1989-1992: В 1988 году я только начал свой бизнес, и я познакомился с Мартином и Дженни, когда пытался найти людей, с которыми можно вместе поработать. Сначала я встретил Дженни, а она предложила познакомить меня с Мартином. Через несколько дней они позвонили и сказали: “Ты нам очень нравишься, но нам не нужна пресс-служба. Но если тебе нужна работа, то ты можешь работать у нас”. Так я и сделал. Это была очень маленькая компания. По-моему, в ней был Мартин, Дженни, может быть, Нина Ниче 1 Каждый делал всего понемногу.
Дженни Мейренс, сооснователь бренда Maison Martin Margiela: Нас было всего трое! При необходимости нам помогал еще кто-то, но это была очень маленькая компания.
Пьер Руже: После мартовского показа Осень/Зима 1989 Мартин Маржела хотел найти место для журнальных съемок. Моя подруга, работающая актрисой, рассказала мне о заброшенной местности в 20-м округе Парижа. Она там снималась и подумала, что это место может нам подойти.
Дженни Мейренс: Мы обычно искали такие места, которые не часто используются. Пьер спросил меня, не хотим ли мы поснимать в этой пустоши, и мы подумали: “А почему бы и нет?”
Пьер Руже: Это был северо-африканский район на окраине Парижа. Мартин, Дженни и я ходили по окрестностям. А потом они вместе отошли, чтобы всё обсудить. Они вечно разговаривали между собой на фламандском языке. Я его не знаю, поэтому они отходили, чтобы посовещаться на своём фламандском.
Дженни Мейренс: У нас не было никаких секретов. Мы говорили по-фламандски, потому что нам было так легче. Если честно, это было важнее для меня — Мартин Маржела хотел, чтобы мы говорили по-французски, но мне казалось, что это глупо, ведь мы из одной страны.
Пьер Руже: Они вернулись и сказали: “Мы хотим сделать здесь показ”. Я подумал, что это какое-то безумие. А они сказали: “Нет, нет, мы сделаем здесь показ», вот и всё. Если Мартин и Дженни хотели что-то сделать, то так или иначе это происходило.
Дженни Мейренс: Мы с Мартином думали, что единственная проблема может заключаться в погоде. Там не было никакой крыши.
Пьер Руже: Другой серьезной проблемой было то, что это была игровая площадка. Она была довольно заброшенной, но казалось, что на ней могли играть местные дети. Существовали нормы и правила, которые не позволяли им принять деньги за использование этого места. Так у Дженни и Мартина возникла идея о том, что можно было бы отвезти детей на экскурсию на природу, где для них будет подготовлено множество активностей. Для Мартина и Дженни было важно, чтобы мы проявляли уважение к тому, что это детская площадка, и что они предоставляют ее нам на несколько дней.
Дженни Мейренс: Мы хотели, чтобы поблизости остались дети. Пьер предложил попросить их сделать приглашения.
Пьер Руже: Мартин Маржела ненавидел красивые печатные приглашения с каллиграфией. Так как мы ставили шоу на детской площадке, мы подумали, что было бы хорошей идеей, если бы приглашения были нарисованы детьми, как будто это они вас приглашали к себе. Следующий вопрос заключался в том, где нам найти 500 детей, чтобы нарисовать все эти приглашения. Поэтому мы разрезали картон на прямоугольные кусочки, отдали их в местные школы. На уроке рисования им была дана тема модного показа, и каждый нарисовал свою интерпретацию.
Дженни Мейренс: Местные жители были очень отзывчивы и воодушевлены.
Пьер Руже: А потом нам нужно было построить шатры для закулисья. Это тоже был кошмар!
Дженни Мейренс: Я помню, что Пьер очень напрягался, но Мартин всегда был спокоен во время подготовки к шоу. Тогда мы располагались на улице Реомюр в третьем округе, и на одной стороне студии подготавливались все наряды, проходили кастинги, люди выбирали макияж; а на другой стороне мы организовывали встречи с коммерческими клиентами.
Инге Грогнард, визажист Maison Martin Margiela, 1988-2010: Я знаю Мартина со времен, когда мы были помешанными на моде подростками из Бельгии, и я работала с ним с самого начала. Так что к тому моменту у нас был хорошо устоявшийся режим работы. Я жила в Антверпене. Поэтому за несколько недель до шоу Мартин Маржела звонил, рассказывал о коллекции, и мы обсуждали идеи, стоящие за ней, чувства, цвета. И потом я придумывала, что делать. Я ездила в Париж, потому что я тоже принимала участие в выборе моделей.
Он никогда не говорил нам, чего он хотел, только то, чего он не хотел. Ему нравилось, когда всё выглядело так, как будто девушки это сделали сами.
Кристина де Конинк, модель Maison Martin Margiela, 1989-2005: Мартин Маржела увидел несколько фотографий со съемки, которую мы делали с Рональдом Ступсом и Инге для журнала BAM. И видимо, Мартин сказал: “Кто эта девушка? Я хочу, чтобы она участвовала в моем показе”. Мы познакомились в Брюсселе в 89-ом году, и в марте того же года я дефилировала на его втором показе, это была коллекция Осень/Зима. Мне очень нравилось, как проходили примерки для шоу. Мартин всегда спрашивал мнение моделей насчет одежды, которую выбирал для нас — он хотел убедиться, что мы чувствуем себя комфортно. Для этого показа он велел нам не стричься.
Уорд Стегерхок, стилист Maison Martin Margiela, 1988-1989: Прически в конце 1980-х были очень приличными: шиньоны, большие, упругие локоны и волны— такой образ Клаудии Шиффер. Мартин сказал, что для этого показа волосы должны быть чем угодно, кроме прически. Он никогда не говорил нам, чего он хотел, только то, чего он не хотел. Ему нравилось, когда всё выглядело так, как будто девушки это сделали сами.
Фредерик Санчес, музыкальный постановщик Maison Martin Margiela, 1988-1998: Это был мой третий показ Мартина Маржелы. Мы с Мартином начали работать над ним где-то за два месяца до шоу. Мы говорили о концертных записях таких групп, как Velvet Underground или Rolling Stones времен 60-х — когда на фоне слышно кричащую толпу, прерывающуюся музыку. Ещё мы слушали экспериментальных музыкантов, типа Мередит Монк и Аннетт Пикок, а также странные треки Factory Records. А ещё Мартину очень нравился Боуи — мне кажется, клип на “Life on Mars” сильно повлиял на макияж для этого шоу. Нашей задумкой было резко обрезать все треки, нарезать их так, как Уорхол нарезает свои фильмы, повозиться с уровнями, чтобы звук стал искаженным и грязным, а потом соединить всё это вместе, как коллаж. Мы хотели, чтобы возникало такое чувство, будто это что-то поэтическое. Когда мне рассказали, где будет проводиться показ, я просто думал: «Это так похоже на Мартина». Первое шоу мы ставили в старом театре, второе — в ночном клубе, и здесь продолжалась концепция использования общественных пространств и самых оживленных мест города для того, чтобы проводить презентации такой буржуазной вещи, как мода.
АЖИОТАЖ
Роджер Тредр, модный обозреватель, The Independent, 1989-1993: Сезон Весна/Лето 1990 года был моим первым опытом модного показа. Меня послали сделать материал о коллекции, потому что Сара Мауэр, на тот момент фэшн-редактор The Independent, ожидала ребенка. До этого я занимался изданием англоязычного сборника The Bulletin в Брюсселе, поэтому я был весьма осведомлен о модном феномене Антверпенской шестерки.2 Мне кажется, я одним из первых взял интервью у двух участников шестерки, Дирка Биккембергса и Марины Йи. Существует заблуждение, что Маржела был одним из этой шестерки, но это не так — он закончил учиться за несколько лет до них и работал на производителя бельгийского пальто, Bartsons, затем работал в Италии, а потом вместе с Жаном-Полем Готье. Вместе с ростом престижа Антверпенской шестерки за счет получения бельгийской профессиональной награды «Золотое веретено»3 и их выступления в выставочном центре Олимпия во время Недели моды в Лондоне 1986 года, начали ходить слухи про другого парня, который тоже учился в Королевской Академии изящных искусств, работал на Готье и был так же хорош, если не лучше, чем Антверпенская шестерка.
Пьер Руже: Это было на пике славы Жана-Поля Готье. Он очень поддерживал Мартина и часто говорил, что считает его лучшим дизайнером своего поколения. Большой интерес журналистов и фэшн-редакторов возник именно из-за поддержки Готье.
Жан-Поль Готье, модельер: Он был моим лучшим ассистентом. Когда спустя несколько лет он захотел уйти и создать свою собственную коллекцию, я мог только порадоваться за него и пожелать удачи. С первого же показа Мартина я сразу понял, что у него был собственный голос и свой собственный путь.
Герт Брулот, совладелец бутиков Louis and Coccodrillo, Антверпен: Мы были одним из первых бутиков, в которых начал продаваться Мартин Маржела. По-моему, у Линды Лоппы он тоже имелся в продаже. Изначально это была просто линия обуви. Мартин пришел в Coccodrillo — обувной магазин, который мы с моим партнером Эдди Михельсом открыли в 1984 году, — и через несколько месяцев после открытия мы представили его коллекцию. В основном это была обувь для женщин, женская обувь, сделанная на основе мужских ботинок.
Линда Лоппа, владелица бутика Loppa, Антверпен, 1978-1991; глава отделения моды в Королевской Академии изящных искусств, Антверпен, 1981-2006: Это было похоже на традиционную мужскую обувь, но с женскими колодками. Каблук сбоку выглядел массивным, но узким, если смотреть сзади. Стелька была приподнятая. Она делала вас выше. В этой коллекции уже присутствовали некоторые из классических приемов Маржелы. Они продавались хорошо.
Герт Брулот: Он закрыл эту линию, когда пошел работать на Готье. Но мы оставались на связи. Тогда в моде были яркие цвета, широкие плечи, все экстравагантное и очень стилизованное — Montana, Mugler, Lacroix, Versace. И тут появился Мартин с рваными рукавами, краями с бахромой, массивными ботинками — и это когда модными были шпильки! После первого модного показа Мартина в 1988 году я не знал, что сказать. Мы смотрели его, разинув рты. Казалось, что мне нужно забыть всё, что я когда-либо представлял и знал о моде. Существовали какие-то производственные проблемы, поэтому первую коллекцию так и не выпустили, и только после создания второй у нас появилось, что продавать. В начале дела шли не очень. Но когда одежда начала продаваться, её покупали очень хорошо.
Тогда в моде были яркие цвета, широкие плечи, все экстравагантное. И тут появился Мартин Маржела с рваными рукавами, краями с бахромой, массивными ботинками — и это когда модными были шпильки!
Раф Симонс, дизайнер-модельер: В то время был очень большой ажиотаж вокруг Антверпена. Это был четвертый год моего обучения промышленному дизайну в Генке, и мне уже нужно было искать работу — и я сразу понял, что я хочу работать в Антверпене. Так я попал на стажировку к Вальтеру ван Берендонку. Для Бельгии это был очень увлекательный период. Там происходило так много всего — Антверпенская шестерка; зарождался бельгийский нью-бит4, привносящий новое звучание, а вместе с ним и новый дресс-код; а еще был Маржела. С того момента, как он провел свой первый показ в Париже, он стал «избранным». Все были помешаны на Мартине.
Натали Дюфур, основательница премии в области моды ANDAM: Мартин Маржела был удостоен первой премии ANDAM в июне 1989 года. Я была на его двух первых показах в Париже, а потом предложила ему предстать перед нашим комитетом, в состав которого входил Пьер Берже. Я помню, что Мартин говорил мне, как для него важно признание месье Берже, и его отношения с Ив Сен-Лораном, — Мартин очень любил Yves Saint Laurent. Он должен был предоставить описание своей следующей коллекции, то, как его компания была организована, информационное досье и так далее. В то время призовой фонд был не особо крупным, но он шел на производство следующей коллекции и организацию показа. Мы не были полностью уверены, что это сработает, но мы чувствовали, что происходит что-то важное и не хотели это пропустить.
Пьер Руже: Было несколько влиятельных людей, которые поняли, в чем смысл работ Мартина, и очень поддерживали его. Мелка Треантон из Elle — важнейшая персона французской моды, которая помогла построить карьеру Мюглеру, Монтана и Готье — она очень любила Мартина. i-D и The Face в Лондоне также оказывали поддержку; а еще Энни Фландерс и Ронни Кук из Details в Нью-Йорке. Это так сильно отличалось от всего остального, происходящего в то время, и люди пытались дать этому какое-то название.
Сьюзи Менкес, фэшн-редактор, International Herald Tribune, 1988-2014: У половины этих бельгийских дизайнеров даже имя правильно написать было сложно! В конце эпохи большого взрыва экстравагантности 1980-х годов модные показы стали невероятно продуманными. Бельгийские дизайнеры, наряду с японскими— Реем Кавакубо, Йоджи Ямамото — противопоставляли свою культуру крупным Парижским домам моды.
ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ
Пьер Руже: Мы наконец-то дождались дня показа. Это было что-то типа: “Боже мой, я не могу поверить, что мы это сделали!” Но, конечно, у нас было мало сил, и нам нужно было обойти окрестности, стуча в двери и прося кабели и шнуры у местных жителей, чтобы мы могли подключить фены, свет и всё такое. Это было нечто сумасшедшее, хотя в тот момент нам так не казалось.
Инге Грогнард: У меня была небольшая команда ассистентов. Конечно, не такая как сейчас, когда их 20 или 30. У меня не было большой гримерки, просто какие-то закутки, где можно было посадить одного или двух ассистентов с двумя моделями. Моделей было очень много! А эти уголки были очень темными. Творился какой-то хаос.
Дженни Мейренс: За кулисами действительно был бардак. Весь день там бегали дети, которые постоянно что-то ели. Но была очень веселая и непринужденная атмосфера.
Уорд Стегерхок: Сначали мы пытались их не впускать. Но в конце концов мы просто сдались. Закулисьем нам служило бетонное, пыльное пространство, было немного холодно, поэтому мы поставили несколько обогревателей. И несколько пластиковых раскладных столов и дешевых стульев. У нас громко играло что-то типа Alice Bag, чтобы все в пришли в такое панковое настроение. Ещё было немного красного вина.
Инге Грогнард: Я много думала об этих небольших «несчастных случаях» во время макияжа, например, когда натягиваешь свитер на голову, и он размазывает тушь на веки. Мы всё наносили на контрастную белую базу. В одежде было много белого цвета и пластика, поэтому с помощью туши мы добавили немного резкости. Нам нравилось, когда макияж выглядел не совсем идеальным или законченным.
Нам нужно было обойти окрестности, стуча в двери и прося кабели и шнуры у местных жителей, чтобы мы могли подключить фены, свет и всё такое.
Уорд Стегерхок: Мы использовали много лака для волос, чтобы волосы выглядели спутанными и жесткими, потом закрепляли их и получали такую грубую текстуру.
Кристина де Конинк: Мартин бросил взгляд на мой парик — для моделей с короткими волосами использовались шиньоны — и сказал: “Недостаточно растрепанно.” Поэтому он взял шиньон и провел им по пыльной земле.
Уорд Стегерхок: Перед шоу Мартин активно участвовал в подготовке моделей: подтягивал ремни на одежде, поправлял плечи и волосы перед их выходом на подиум.
ТОТ САМЫЙ ЧАС
Пьер Руже: Мысль о том, что проведение показа так далеко от города может оказаться неудобным, даже в голову нам не пришла.
Роджер Тредр: Я хорошо знал Париж, и в целом место выглядело, как типичная парижская улица с террасными домами, но конкретно это пространство выглядело так, будто его бомбили во время войны. Всё место было освещено, куча людей слонялась вокруг.
Линда Лоппа: Там была наша компания из Антверпена — владельцы бутиков, студенты отделения моды из Академии. Мы были похожи на фанатов Маржелы! Но мне всё-таки нужно внести полную ясность: Мартин Маржела никогда не был моим студентом. Но мы знали друг друга, благодаря фэшн-сообществу Антверпена. Во время его обучения главой академии была Мэри Прижот.5 В общем, мы не удивились такой локации. Мы, бельгийцы, вполне привыкли к суровой жизни — в те времена Антверпен не был особо роскошным и элегантным. Иногда в Королевской Академии даже отключали электричество. Когда мы приехали в 20-й округ, была небольшая путаница касательно точного места — я даже не уверена, что у меня было приглашение. Конечно, позже приглашения Мартина стали коллекционными экспонатами. Мы просто шли за другими бельгийцами, которых мы узнавали благодаря их одежде — “Следуй за той, что в черном; нам, должно быть, в ту сторону!” На углу улицы неподалеку было кафе, и мы собирались там, чтобы выпить и поговорить. Это было похоже на вечеринку.
Здесь даже пол не был постелен! Это было похоже на грязный задний двор.
Пьер Руже: Мы не думали, что придут все эти люди. Мартин Маржела никогда не разрешал нам заставлять людей приходить на шоу. Отношение было такое: вы можете прийти, но ничего страшного, если не придете. Мы оказались совершенно неподготовленными к количеству людей, которые решили прийти.
Герт Брулот: Узкие улочки были заполнены афроамериканцами, индусами, детьми, фэшн-редакторами, прессой и покупателями. Мартин Маржела и Дженни также пригласили соседей. Они были важной частью мероприятия.
Роджер Тредр: Не чувствовалось никакого волнения. Может, для кого-то, например, Сьюзи, приехавшей на автомобиле с личным шофером, было немного странно. Я помню, как удивился несоответствию дам в меховых шубах той грубой земле, по которой они ступали. Было довольно забавно.
Сьюзи Менкес: Я практически уверена, что в те времена я ездила на метро. Я не думала, что нам нужно будет идти на край земли, чтобы попасть на это шоу, или что что-нибудь неприятное могло случиться с нами в 20-м округе. Абсолютно точно нет.
Роджер Тредр: Было непонятно, где мы должны были сидеть — были ли там вообще места? Откуда выходили модели? Вокруг были какие-то дети, и местные жители начали собираться, чтобы посмотреть, что происходит.
СТОЛПОТВОРЕНИЕ
Пьер Руже: Плана рассадки не было. Была живая очередь. Всегда было так; никогда не было списка приглашенных, как на других показах. Но так как люди продолжали появляться, их становилось слишком много.
Дженни Мейренс: Люди толкались и кричали, что с ними не особо хорошо обращались, что на них нет мест… бла, бла, бла. Это было ужасно. У нас не было бюджета на VIP-обращение.
Герт Брулот: Дженни практически лезла на стену, крича и направляя людей. Было довольно уморительно.
Пьер Руже: Люди буквально перелезали через стены площадки, чтобы попасть внутрь!
Раф Симонс: Я увязался за Вальтером ван Берендонком, который в те дни проводил презентацию в Париже. Показ Мартина — это первый модный показ в моей жизни. Я думал, показы должны быть очень большими, причем довольно гламурными — а здесь даже пол не был постелен! Это было похоже на грязный задний двор.
Пьер Руже: К началу показа мы уже не знали, кто был редактором, а кто жителем соседнего дома. Мы хотели, чтобы все дети сели. И так они и сделали, усевшись вдоль подиума, иначе они бы ничего не видели. Они были очень взволнованы, визжали и смеялись.
Роджер Тредр: А потом в какой-то момент просто начался показ.
17 МИНУТ
Фредерик Санчес: Раздалась повторяющаяся барабанная дробь из концертной записи Buzzcocks, которая звучала очень сыро. Еще у меня была запись людей, исполняющих музыку на улицах разных городов мира — какой-то бродяга использовал коробки, как ударные, и пел “Strangers in the Night”. По-моему, “Roadrunner” — Sex Pistols там тоже была. Перед шоу у нас были опасения по поводу дождя, поэтому я использовал этот момент с Вудстока, где зрители скандируют: “Нет дождю! Нет дождю!» В саундтреке было использовано около 20 треков, обрезанных и повторяющихся — 10 секунд одного, 20 другого. И всё это склеено вместе.
Раф Симонс: Как только начали выходить модели, я понял, что это что-то особенное. Настолько они выглядели неземными и инопланетными.
Роджер Тредр: Они двигались не как обычные модели. Они спотыкались, потому что шли по неровной голой земле.
Уорд Стегерхок: Мартин Маржела не хотел, чтобы модели ходили профессионально, с походкой от бедра и так далее. Поэтому перед шоу он провел довольно много времени, наставляя профессиональных моделей. Он хотел, чтобы их походка больше походила на мужскую.
Кристина де Конинк: Мартин Маржела просто хотел, чтобы мы были собой.
Герт Брулот: Вокруг глаз было много черного и белого, губы были темными. Одежда продолжала идеи, высказанные в предыдущие два сезона — удлиненные рукава; узкие, округлые плечи piqué; простые широкие брюки; потертые и незаконченные швы и бахрома. Они даже повторно использовали те же сапоги таби6, которые уже были в презентации Осень/Зима 1989. Но потом начался всплеск объема, начинающийся с талии: холщовые пальто и юбки с поясом, наброшенные на широкие парусиновые брюки, и большие холщовые сумки, надетые с двух сторон, как велосумки. Выглядело немного по-викториански.
Линда Лоппа: В основном использовались белый и нюдовый оттенки, которые выглядели очень свежо в изрисованных граффити полуразрушенных условиях. Майки были сделаны из полиэтиленовых пакетов Franprix7 — знаете такой французский супермаркет? Я думал, почему пакеты? Но там были майки, сделанные из папье-маше, топы с металлическими нагрудниками… у некоторых моделей грудь была обнажена вовсе.
Кристина де Конинк: Я была одета в маленький хлопковый жилет белого цвета, широкую юбку, а под ней на бедрах были большие холщовые сумки, создающие пышный подъюбник. У каждой модели где-то был номер 90 — либо пришитый кусок бумаги, либо вышитый на одежде, либо написанный маркером на пятке ботинка…
Мартин не хотел, чтобы модели ходили профессионально Он хотел, чтобы их походка больше походила на мужскую.
Сьюзи Менкес: Это была какая-то странная, мрачная сказочная страна. Пластик радужно переливался засчет света, и в то же время это было так банально — это же мешки для пылесоса.
Линда Лоппа: Мешки для пылесоса были перекроены в пальто, жакеты, туники и платья, опоясанные лентами, ремнями и металлическими застежками. Они были надеты поверх прозрачных oversize-комбинаций с элегантной драпировкой и складками, которые издалека выглядели довольно неаккуратно. Но вблизи они были потрясающими. Нам очень понравилось! Я сразу же купила одну из длинных холщовых юбок.
Сьюзи Менкес: Платья были на удивление красивыми. Они были очень легкими, полупрозрачными, шифоновыми, как платья-milkmaid, но без излишеств. На теле они почти парили, как облако.
Дженни Мейренс: В коллекциях Маржелы никогда не было единого источника вдохновения или четкой идеи. Мартин Маржела собирал множество всего вместе. Иногда что-то повторялось в разных сезонах.
Кристина де Конинк: Дети не могли усидеть на месте. Они были очарованы тем, что происходит. Проходя мимо, мы им улыбались, и они улыбались в ответ. Мы все смеялись. А потом в какой-то момент они присоединились к действию и начали дефилировать вместе с моделями.
Молодой человек одной из моделей начал сажать детей на плечи девушек.
Фредерик Санчес: Музыка для финала переключилась на классику — клавесинные пьесы Рамо и Пёрселла.
Герт Брулот: В финале все модели и обслуживающий персонал вышли в ныне легендарных блузонах бланш.8 Модели бросали конфетти из своих карманов.
Дженни Мейренс: Молодой человек одной из моделей начал сажать детей на плечи девушек.
Раф Симонс: Я был настолько поражен тем, на что смотрел, что я расплакался. Я чувствовал себя так неловко. Я думал: «Боже мой, смотри вниз, смотри вниз, все увидят, что ты плачешь — на показе плакать глупо». Но потом я осмотрелся вокруг и увидел, что половина зрителей плакала.
Герт Брулот: Все закончилось за 17 минут. Мы пошли за кулисы, чтобы встретиться с Мартином и Дженни. Это было в те времена, когда Мартин еще оставался после шоу.
Пьер Руже: О Боже, это был такой замечательный, замечательный вечер. Я испытывал огромное чувство облегчения, что у нас всё получилось. Мартин был очень счастлив.
Дженни Мейренс: Мы были очень счастливы после шоу, наслаждались моментом, пили шампанское из пластиковых стаканчиков.
Роджер Тредр: Я помню, как в конце думал, что это будет отличный номер журнала!
КРИТИКА
Дженни Мейренс: Мы были в шоке от того, что пресса была не в восторге.
Пьер Руже: »Le Monde» напечатали разгромную рецензию.
Лоранс Бенаим, модный критик, Le Monde, 1986-2001: Я думал, что это пародия на Comme des Garçons начала 1980-х годов. Немного слишком по-пижонски. Мне не нужно, чтоб модельер давал мне уроки о том, что такое жизнь, или о том, какой она должна быть. Одежда была скроена идеально, но мне не понравилась сценография о несчастных. И да, я все еще ненавижу пить плохое вино из дешевых бокалов!
Пьер Руже: »Libération» критиковали, что неуместно было показывать высокую моду в бедной части города, говоря, что это эксплуатация района и ее жителей. Я прочитал статью и подумал: “Серьезно? Это то, к чему вы пришли, посмотрев это шоу?”
Герт Брулот: Я думаю, что индустрии очень понравилось. Мы купили некоторые вещи из коллекции для Луи — oversize-комбинации с пластиковой накидкой, холщовые набедренные сумки. Конечно, мы купили пластиковые плащи, у меня до сих остался один в личном архиве.
Роджер Тредр: Мы вышли из 20-го округа и почувствовали, что увидели нечто особенное, то, что мы не могли сразу объяснить. То, что молодой дизайнер устроил свое шоу в столь необычном месте, и то, что пришло множество серьезных фешн-редакторов, сделало это шоу уникальным.
Сьюзи Менкес: Я определенно была очарована и заинтригована, и, конечно, я подумала, что это что-то новое.
Роджер Тредр: Я не знаю, действительно ли был связан выбор площадки с падением Берлинской стены9, как предположили некоторые издания. Но это было бы очень своевременно…
Дженни Мейренс: О, нет, нет, нет. Мы вообще об этом не думали. Честно говоря, мне кажется, что люди восприняли шоу не так, как мы предполагали. Оно не такое серьезное, как подумали люди.
НАСЛЕДИЕ
Пьер Руже: Это шоу определенно создало культ Маржелы. Последующие показы были такие же странные, напряженные и сложные для осуществления. Ощущение, что нам нужно превзойти каждое предыдущее шоу, никогда не обсуждалось. Уверен, что Мартин Маржела наверняка это чувствовал, но он никогда не говорил об этом.
Жан-Поль Готье: Мне кажется, его способ постановки показов и желание держаться подальше от публики было реакцией на то, что он видел, работая на меня. Я был частью первого поколения дизайнеров, широко освещаемых в прессе. И мне кажется, что Мартин Маржела хотел как раз противоположного.
Роджер Тредр: С самого начала его подход к моде согласовался с очень актуальной проблемой экологичности, необходимости переработки отходов и важности переосмысления всей системы. И где это можно сделать? В любом месте, кроме центра системы.
Сьюзи Менкес: Он первым начал переделывать одежду, используя существующие предметы гардероба и превращая их во что-то другое. Он значительно опережал этот тренд.
Линда Лоппа: Он также показал, что можно создать прекрасную коллекцию и устроить зрелищное шоу с очень маленьким бюджетом. Можно делать вещи, которые выглядят одновременно изящно, грубо и непоредственно. Вокруг могут быть друзья, которые помогут и поддержут. Интересных моделей можно найти на улице. Это было простое руководство к действию: “Давай! Сделай это!”
Раф Симонс: Будучи студентом, я думал, что мода всегда была немного поверхностной, блестящей и гламурной, но этот показ изменил для меня всё. Я вышел оттуда и подумал: «Вот чем я буду заниматься». Этот показ — причина, по которой я стал модельером.
Дженни Мейренс: Мы всегда хотели быть более свободными, иметь возможность делать то, что нам хочется, быть спонтанными, не реагировать на то, что навязывает мир моды. Мы хотели сделать простое шоу, но для нас этот показ был так же важен, как любой другой.
Эта статья опубликована в журнале The Gentlewoman, в номере Весна/Лето 2016 года, которая появилась в газетных киосках 19 февраля 2016 года.
Источник: Thegentlewoman.co.uk
- Нина Ниче 19 лет была ассистентом Мартина Маржелы.
- Считается, что название было дано группе студентов-модельеров, закончивших Королевскую академию изящных искусств Антверпена в 1980-1981 годах (Анн Демельмейстер, Марина Йи, Дирк ван Саен, Дирк Биккембергс, Дрис ван Нотен и Вальтер ван Бейрендонк) британской модной прессой, которая была не в состоянии правильно произносить их имена.
- В 1980-х годах некогда процветающая бельгийская текстильная промышленность рухнула. В 1982 году в рамках широкой инициативы возрождения правительство Бельгии учредило премию «Золотое веретено» для продвижения молодых бельгийских дизайнеров и производителей текстиля.
- Нью-бит возник в Бельгии в конце 1980-х годов. Он характеризовался грязной, тяжелой танцевальной музыкой с частотой 115bpm, а также включал в себя элементы чикагской хаус-музыки. В центре нью-бит сцены были такие клубы, как Ancienne Belgique в Брюсселе и Boccaccio в Генте.
- В 1963 году Мэри Прижот основала престижное отделение моды Королевской Академии изящных искусств. Под ее руководством учились Анн Демельмейстер, Дрис ван Нотен и Мартин Маржела.
- Сапоги таби — это придуманная Маржелой интерпретация раздельных японских носков таби, которые отделяют большой палец от других и носятся с традиционной обувью с перемычками.
- Franprix — это французская продуктовая сеть, основанная в 1958 году Жаном Бодом. Имеет 860 торговых точек по всей стране.
- Блузон бланш — это белый рабочий халат, который носят подручные швеи в мастерских домов высокой моды. Маржела превратил его в униформу для сотрудников компании.
- Радикальные политические изменения в Восточной Германии 1989 года привели к тому, что 9 ноября 1989 года граница с Западной Германией была открыта. Официальный снос стены начался лишь летом 1990 года и завершился в 1992 году.