«Я столько кофе выпила», — признается Стелла Маккартни, опрокидывая очередную чашечку в фойе бутик-отеля в двух шагах от ее дома в лондонском Ноттинг-Хилле. — «Мне сегодня нужно было четырех детей отвезти в школу», — объясняет она. — «Я начинаю в 6:30 и к тому времени, когда я добираюсь до работы [на велосипеде], я чувствую себя так, как будто мой день уже закончен. А еще я жутко вспотела», — добавляет она, решив, что плотный комбинезон из органического хлопка (выращенного без применения пестицидов) — самый подходящий костюм для утра понедельника, которое началось мрачно и пасмурно, но вскоре обернулось зноем. «В модной индустрии так сложно работать, да?» — вздыхает Маккартни. — «Приходится притворяться, что мы такие идеальные. Я из тех, кто предпочитает такое панк-роковое отношение типа “к черту эту идеальность”», — говорит женщина, которая, как помнится, вместе с Лив Тайлер пришла на бал Института костюма «Rock Style» 1999 года в джинсах и кастомизированных футболках с надписью «ROCK ROYALTY». — «Это не долговечно, неразумно и очень старомодно. Вот и всё».
Такие поездки в школу Маккартни совершает пять раз в неделю, чтобы оставить и забрать своих дочерей — 13-летнюю Бейли и 9-летнюю Рейли — и сыновей — 14-летнего Миллера и 11-летнего Беккета. «Когда у тебя работа и дети», — говорит она, — «ты можешь увидеться с ними именно в это время, поэтому нужно вставать очень рано и уделять таким моментам повышенное внимание. После этого я стараюсь найти время для каких-нибудь упражнений, а потом еду на работу. Я пытаюсь вернуться к основам того, что значит быть матерью».
По выходным Маккартни проводит больше времени с семьей. Они уезжают в поместье в глуши старомодного Северного Глостершира — результат поисков жилья, появившийся из (по словам Маккартни) «отчаянной миссии по поиску места, в котором я могла бы ездить на лошади».
Маккартни вышла замуж за стильного и надежного Аласдера Уиллиса — бывшего издателя Wallpaper и творческого гуру — осенью 2003 года, и их общие эстетические увлечения распространяются как на инновационную внутреннюю и наружную архитектуру шриланкийского архитектора середины прошлого века сэра Джеффри Бава, так и на старинные сорта английских роз. За последние 15 лет супруги превратили свой красивый, но когда-то заброшенный георгианский особняк, расположенный на невзрачной открытой ферме, в «коробку из красного кирпича, расположенного в саду, который сам тоже окружен садом», как описывает ее Маккартни. Там вам открывается фантастической красоты пейзаж с величественными ограждениями и аллеями деревьев, отражающих как ее убеждение в том, что «находиться в красивом саду приятнее, чем в красивой комнате», так и любовь ее мужа к таким величественным английским цветущим садам, как Hidcote и Sissinghurst. «Мы посадили миллион деревьев», — рассказывала Маккартни в интервью Vogue в 2010 году. — «Создали еще один Эдем».
«Знаешь, чем я занималась в эти выходные?» — спрашивает Маккартни. — «Я каталась на своей лошади босиком и без седла со своей дочкой [Рейли]. Лучше не придумаешь».
Приехав к ним в 2010 году, я с удивлением обнаружил — посреди дорожек для верховой езды, диких лугов, цветочных бордюров, фруктовых садов и розариев — ряд прудов, заполненных тростником, которые оказались автономной канализационной системой Маккартни-Уиллисов. «Видишь?» — говорит Маккартни со своим озорным смешком. — «Быть защитником окружающей среды может быть сексуально!»
Маккартни с самого детства была экологически сознательной. «Я была привилегированной», — признается она. — «Я росла на органической ферме, я видела все времена года. Мои родители были вегетарианцами — они были инициаторами перемен». (Эта детская идиллия воссоздана в книге ее покойной матери Линды Маккартни «The Polaroid Diaries», в которой также запечатлена жизнь американских родственников Маккартни, в том числе ее дедушки Истмана, который обедал в закрытом клубе «Maidstone» и украшал картинами Кунинга и Ротко свою гостиную, за декор которой отвечал Билли Болдуин. Там кроха Маккартни развлекалась, играя с волшебными коробками Джозефа Корнелла, заманчиво расположенными на полках, до которых может достать ребенок).
Мать-природа нашла свое отражение и в ультрасовременном экологичном флагмане Stella McCartney в Лондоне — модельер сама разработала его проект. Играющий в нем саундтрек состоит из трехчасовых демо-записей ее отца Пола, а в раздевалках звучат медитации Боба Рота. «Звуки имеют для меня большое значение», — говорит она, с гордостью устраивая мне экскурсию по магазину. — «Потому что это, конечно, было большой частью моего детства». Там есть стены из папье-маше, сделанные из «измельченной офисной бумаги», а также серебряная березовая роща и сад из огромных гранитных камней, привезенных с 1100-акровой семейной фермы Маккартни на шотландском мысе Малл оф Кинтайр. «Моя личность состоит из контраста между твердым и мягким, мужественным и женственным», — говорит Маккартни. «Я хотела, чтобы в магазине чувствовалась жизнь — хотела привнести в шоппинг что-то природное», — объясняет она, когда мы поднимаемся на лифте до того этажа, на котором герцогиня Сассекская примеряла гламурное платье с высоким воротником, которое она надела на свадебный прием после церемонии бракосочетания с принцем Гарри. В магазине также можно найти коллаборацию Маккартни с The Beatles «All Together Now», вдохновленную семейным просмотром мультфильма «Битлз: Жёлтая подводная лодка», который ее отец провел в честь 50-летия киноленты. «Этот фильм просто взорвал мне мозг, потому что я с детства его не пересматривала», — вспоминает она. — «Он просто потрясающий — сумасшедший и странный, такой детский и наивный и в то же время такой тяжелый и глубокий».
С самого выпускного показа Маккартни в Колледже Святого Мартина в 1995 году ее бренд определяет активное желание покончить с жестоким обращением с животными в модной индустрии. И если 20 лет назад на рынке еще можно было найти искусственный мех, весь клей производился на основе продуктов животного происхождения. «Мне представляются викинги, которые сидят у котла и варят кости лося, с которого они содрали шкуру», — говорит Маккартни. — «И я думаю, вау, да мы ведь до сих пор на том же месте». Сейчас Маккартни по возможности использует возобновляемую энергию — как в магазинах, так и в офисах. Очки, которые она мне показывает, полуацетатные, а ее кроссовки сделаны с применением биоразлагаемой технологии Loop. Она использует восстановленный нейлон, полиэстер и кашемир, а также работает с производителями инновационных волокон — например, создавая искусственный мех из устойчивого кукурузного волокна, производя веганский микрошелк и выращивая «кожу» на основе мицелия.
«В моде меня всегда считали немного чудаковатой», — говорит Стелла Маккартни. — «С самого первого дня у меня был свой режим, своя культура». Маккартни вспоминает, что в Париже, где в 1997 году ее назначили креативным директором Chloé, ей пришлось бороться с предубеждениями о том, что в 26 лет она была еще слишком молода и недостаточно квалифицирована для такой работы («The Beatles написали Sgt. Pepper, когда им было 26», — с недовольством сказала она Vogue), и ее подход к работе всегда «шел вразрез со всей остальной индустрией». Она говорит, что даже сейчас «каждый день в офисе мы принимаем своего рода вызов — мы пытаемся усовершенствовать, продвигать и находить реалистичные решения проблем люксового модного сектора — и еще больше это относится к коллаборации с adidas [запущенной в 2004 году]». «Каждый день», — говорит она, — «я задаю вопросы, на которые мы пытаемся найти ответ. И если у нас не получается, на следующий день мы пробуем еще раз».
Несмотря на то, что Маккартни говорит, что в то время испытывала «много сопротивления», ей удалось превратить работу в Chloé (она пробыла на этой должности до запуска своего одноименного бренда в 2001 году) в настоящий триумф, увеличив объем продаж бренда в три раза. Сегодня, по мере того, как мы неумолимо приближаемся к глобальному Армагеддону, ее приверженность к моде «без жестокости» и устойчивому потреблению стремительно становится нормой. Например, за последние годы об отказе от натурального меха объявили некоторые роскошные бренды, в том числе Gucci, Prada, Michael Kors, Armani и Chanel. «Я испытала огромное облегчение», — говорит Маккартни, — но на самом деле я в шоке, что на это потребовалось так много времени».
Теперь Маккартни раздает стипендии в своей альма-матер, Колледже Святого Мартина, студентам, которые «придерживаются нашей этической хартии», и помогает молодым дизайнерам ориентироваться в сложных особенностях экоустойчивости. «Мы изучаем сельскохозяйственную промышленность в индустрии», — говорит она. — «Мы исследуем биоразнообразие и почву. Это сумасшествие какое-то. Это очень утомительно. Гораздо проще было бы этого не делать. Поэтому отчасти я понимаю, почему мир не следует нашему примеру».
Но у Маккартни есть гораздо более амбициозные цели по расширению ее глобального индустриального охвата. В прошлом году она выкупила полную стоимость своей марки у Kering — спустя 17 лет после того, как Том Форд, в те времена являвшийся креативным директором группы, призвал компанию инвестировать в молодой бренд Маккартни. Модельер вспоминает, что после ее решения «люди быстро начали проявлять к ней интерес»: «Мне повезло, что одним из них был мистер Арно». Конечно, она имеет в виду Бернара Арно, всемогущего председателя и президента LVMH, который в июле приобрел миноритарную долю Stella McCartney. «Я считаю, что это очень многообещающе. Если Арно просит меня быть его личным советником по вопросам устойчивого развития в LVMH, это большой сигнал для индустрии. Мне кажется, в этом и заключалась одна из причин, по которым меня привлекло это предложение — это серьезное, актуальное заявление, которое, надеюсь, коренным образом изменит ситуацию для всех нас».
Стелла Маккартни отмечает, что модные бренды, которые оказывают наибольшее влияние на окружающую среду с точки зрения масштабов — это «роскошные дома, а уже после них — сектор быстрой моды. Они оказывают огромное негативное влияние, а ведь могут оказывать положительное». Как она подчеркивает, ритейлеры быстрой моды отказались от меха гораздо раньше, чем люксовые бренды. «Они лучше понимают молодежь», — говорит она, — «и то, что по-настоящему хотят представители нового поколения покупателей». «Для моих детей это само собой разумеется», — отмечает она, — «что нужно проявлять какую-то осознанность или понимание». (В знак признания активистов молодого поколения Маккартни запустила премию Stella McCartney Today for Tomorrow Award — видео-номинации, проходящие в инстаграме — для того, чтобы «поддержать новое поколение инициаторов перемен и эко-активистов младше 25, которые борются за мать-природу»).
Похоже, ее ожидает большой фронт работ. Через неделю после нашей беседы за чашечкой кофе и за четыре дня до презентации ее коллекции Spring/Summer 2020 в Париже («самая экологичная коллекция в истории бренда») Арно, выступая на парижском мероприятии LVMH, посвященном проблемам устойчивости, заявил, что 16-летняя активистка Грета Тунберг в своем пронизывающем выступлении на Саммите ООН по глобальному потеплению «впадает в катастрофизм об эволюции мира». «Мне кажется, это деморализует», — добавил он. Возможно, не случайно в преддверии своего показа в Гранд-Опере Маккартни поспешила собрать собственную дискуссию по устойчивому развитию (без вопросов и фотографий) — в панели участвовали активистка движения Extinction Rebellion Клер Фаррелл, легендарный защитник окружающей среды и активист Ян Артюс-Бертран и писательница Дана Томас («Fashionopolis: The Price of Fast Fashion and the Future of Clothes»), которая отметила, что «в среднем мы надеваем вещь семь раз, прежде чем ее выбросить… Мы закрепляем эту булимию покупок, использования и выбрасывания».
«То, что мы видим в течение последних недель и месяцев», — подчеркнула Стелла Маккартни, — «это дети и молодежь, начинающие действовать». Дизайнер также затронула вопрос того, что молодые активисты отказываются от идеи потребительства. «Если современная молодежь перестанет в это верить», — добавила Маккартни, — «то, естественно, людям сверху придется действовать соответствующе».
К примеру, вискоза, ключевое волокно модной индустрии, создается из древесной массы. «Только за этот год», — говорит Маккартни, — «для производства вискозы было вырублено около 150 миллионов деревьев». Теперь в Stella McCartney вискозу поставляют из шведских устойчивых лесов. «Я стараюсь создавать что-то, что по-прежнему можно назвать сексуальным, востребованным и роскошным, но в то же время это не должно быть мусором», — говорит она. — «Каждую секунду быстрая мода производит мусор».
Считает ли Маккартни, что она оказала влияние на практики других брендов? «Это не мне судить», — раздумывает она. — «Это было бы не очень красиво с нашей стороны. Но мы своего рода инкубатор. Я сочувствую тому, насколько тяжело увести огромный “Титаник” от айсберга», — говорит она. — «Мы маленькая, проворная парусная лодка, и мы построили свой корабль. И мне кажется, это легче, чем пытаться изменить что-то, что так долго шло в одном направлении».
Когда Маккартни еще была в Kering, компания разработала экологический инструмент расчета прибыли и убытков, который присваивал денежную оценку воздействию на окружающую среду — это привело к решению Маккартни (и это лишь один пример) отказаться от натурального кашемира — материала, который в 100 раз вреднее, чем шерсть. (Для получения кашемира, достаточного для создания одного свитера, требуется собрать шерсть с четырех коз, что приводит к необходимости наличия пастбищных земель, которые уничтожили степи Монголии и привели к опустыниванию и появлению песчаных бурь на севере Китая). Теперь ее марка использует восстановленный кашемир, сделанный из фабричных отходов, которые измельчаются и перематываются в новую пряжу, а также производит больше вещей из альпаки («гораздо более экологичный материал») и шерсти от прослеживаемых поставщиков (из шерсти одной овцы получается четыре свитера).
Маккартни также проводит ежегодный форум для всех своих поставщиков для обсуждения требований ее компании и новой информации о последних достижениях. «Многие воспринимают перемены как что-то пугающее», — говорит она. — «Но заводы заинтересованы в работе с новаторами.
«Мне кажется, в некотором смысле мы проект», — добавляет она. «Мы пытаемся доказать, что в нашей индустрии существует эффективный способ ведения бизнеса — и что для этого не нужно жертвовать стилем, провокационностью или “крутостью”. В конце концов», — говорит она, — «мы Модный дом, который пытается сдержать обещание создавать востребованную одежду. Без этого я даже не могу вести этот разговор. Поэтому я должна попытаться найти оптимальный баланс. И осуществление обеих работ — это и есть баланс. Это то же самое, что быть мамой. Работа — моя вторая “семья”. И мне нужно находить баланс между разговором о моде и разговором о сознательности — и они должны дополнять друг друга».
Источник: Vogue.com
Для того, чтобы лучше разбираться в устойчивой моде, проповедуемой Стеллой Маккартни, ознакомьтесь с нашим справочником по главным терминам