С помощью своего режиссерского дебюта – фильма о подрастающем скейтбордисте «Середина 1990-х» – Джона Хилл доказал, что режиссер из него ничуть не хуже актера, даже с учетом того, что после роли в сериале «Маньяк» эта планка поднялась еще выше. Какой же трюк он исполнит следующим? В честь того, что Хилл стал одним из «Мужчин года», издание GQ поговорило с ним о его первом режиссерском опыте, семье, новообретенном статусе иконы стиля и принятии себя, а мы выбрали из статьи самые интересные отрывки.
Джона Хилл о фильме «Середина 1990-х»
Фильм, на создание которого потребовалось 4 года, 20 черновых сценариев и вложенная в него душа, содержит в себе всё, что Хиллу когда-либо нравилось: скейтборды, рэп, независимое кино 90-х, Лос-Анджелес. Он посвящен мальчику по имени Стив (его играет Санни Сулджик), который живет в неблагополучной семье и связывается с группой скейтбордистов постарше, которые знакомят его с наркотиками, девчонками и свободой, которая исходит от врезания в бетон. Это лучший фильм о скейтбординге со времен «Деток», и камео Хармони Корина это только подтверждает. Хилл выворачивает наизнанку удивительный нигилизм этого фильма для того, чтобы сделать что-то глубоко личное и немного грустное о принятии и любви к себе.
«Это мой лучший друг», – говорит он, – «В буквальном смысле, это мой лучший друг. Каждый раз, когда мне было грустно, досадно, весело, одиноко, я шел в свою комнату и просто писал, проводил с ним время, возился с ним, создавал его. А потом он просто появляется на свет, и кто-то может… его избить или наказать, или обнять. Мне прежде никогда не приходилось сталкиваться с подобной уязвимостью вещей».
Создание собственного фильма позволило ему как-то взглянуть иначе на себя: увидеть в себе не просто актера, а человека, равного тем режиссерам, для которых он когда-то играл – Мартину Скорсезе или братьям Коэнам. Хилл не сравнивает себя с ними: он в восторге уже от того, что теперь может просто поговорить с ними на рабочие темы.
Джона Хилл о своем образе в СМИ
Теперь Хилл готов признать, что раньше он боялся встреч, на которых ему приходилось сидеть напротив журналиста. «Я всегда чувствовал себя маленьким ребенком, на которого напали», – говорит он. – «Если ты хотя бы немного смешной, людям позволено над тобой шутить и насмехаться. И из-за этого ты дерьмово себя чувствуешь. Ты чувствуешь себя так, как будто над тобой издеваются, как будто тебе снова 9 лет, но ведь ты на своей работе, на интервью, и всем позволено говорить тебе всё, что им захочется, и тебе нужно на это как-то реагировать. И я реагировал ужасно».
Большинство актеров учится во время таких встреч лгать. Но у Хилла это получается не очень хорошо. «Моя мама вечно надо мной смеется», – говорит он. – «Она говорит: “В реальной жизни ты самый худший актер”. Меня каждый раз ловили на лжи. Меня подлавливали на каждой ошибке. И теперь я всегда говорю себе: “Чувак, просто не слушай, что они говорят, или не позволяй этому тебя задеть”. Но меня это задевало. Я чувствительный человек, и я думал, что я крутой, потому что я честный и всё такое».
Лишь после катастрофической встречи с журналистом из Rolling Stone, который спросил его, «как Хилл пердит» («Я не буду отвечать на этот глупый вопрос! Я не такой! То, что я играю в комедии, еще не значит, что я должен отвечать на глупые вопросы!»), и просмотра фильма Дэмьена Шазелла «Одержимость» он начал переосмысливать, почему у него возникает на это такая реакция. «Всё это произошло примерно в одно время», – вспоминает Хилл, – «Я тогда подумал: “То есть мне будет 50 лет, и этот чувак будет спрашивать меня о пердеже?” И примерно тогда же мы со Спайком Джонсом и моей сестрой посмотрели “Одержимость”, и помню, мы выходим, нам всем очень понравился этот фильм, и Спайк говорит: “Сколько там лет этому парню?” И оказывается, что он младше меня. В тот вечер я пошел домой и начал писать чертов фильм. Потому что я подумал: “Почему я веду себя как мудак? Почему я так сильно защищаюсь? Из-за каких моих качеств такое происходит, и где я нахожусь по отношению к тому, где я хочу находиться?” Когда дело касается работы над собой или творческой и профессиональной работы, нужно подкреплять слово делом, нужно перестать болтать попусту и начать действовать».
Джона Хилл о стиле
За последние несколько лет Джона Хилл стал настоящей иконой стиля, и в последнее время у него появилась новая униформа: черный свитер, черные брюки, черные ботинки. «Я просто начал носить каждый день одно и то же, и я понял, что мне это нравится», – говорит он.
Актер признается, что ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что то, как он одевается, стало объектом повышенного внимания: люди начали замечать и восхищаться этим. И из-за того, что он был Джоной Хиллом, вокруг его образов возникла целая культура. После того, как он переехал в Нью-Йорк, папарацци начали пристально за ним следить, и появился новый жанр фотографии: Хилл, держащий в руках сигарету или холодный кофе, на улицах Сохо, одетый во всё более стильные стритвир-образы, которые ему так нравились до перехода на свою нынешнюю форму. В сентябре один из таких снимков стал вирусным: Хилл с широкой улыбкой на лице, одетый в темные классические брюки, яркий ремень и спортивную майку «Финикс Санз».
Пиджак, $7995, Brunello Cucinelli / Футболка, $350, и спортивные штаны, $2990, The Row
Вопрос о Хилле в качестве стритвир-иконы – и вопрос о Хилле в целом – делает он это в шутку или всерьез. Какое-то время никто не мог сказать точно. Но, по крайней мере, что касается спортивной майки, заправленной в классические брюки: да, Джона Хилл сделал это в шутку. «Смешно, что эта фотография стала вирусной», – говорит он. – «Люди спорили, круто это выглядит или нет. Ко мне подходили и говорили: “Чувак, майка, заправленная в классические брюки – очень круто”». А история за этим образом стояла такая: однажды, когда Хилл находился со своей сестрой у себя в квартире, за дверью его поджидали фотографы. «Было очень жарко, и я знал, что они ждут меня снаружи». – говорит Хилл. – «Я увидел майку “Санс”, но я как раз пришел со встречи и всё ещё был одет в классические брюки и туфли. Поэтому мне это показалось смешным. В то же время я считал, что это выглядит классно, но это одна из тех вещей, когда ты не знаешь, где шутка заканчивается и превращается в серьезное решение. Мы увидели фотографов, и я сказал: “Смотри, я сейчас посмеюсь над этими чуваками. Они меня сфотографируют”». И они действительно это сделали.
На более раннем этапе своей жизни Хилл мог воспринять это как экзистенциальный кризис – его преследуют папарацци, каждый наряд и каждое появление на публике анализируются шутниками с большим количеством свободного времени и продвинутыми навыками фотошопа. Но теперь он смог с этим просто смириться и взять дело в свои руки. «Если у моего дома будут стоять какие-то странные люди с камерами, по крайней мере, я хоть немного возьму ситуацию под контроль, если смогу над этим посмеяться», – говорит Хилл.
Джона Хилл о принятии себя
Хилл работает над тем, чтобы принимать в себе то, что он не может изменить. «У меня ненормальная жизнь, и она остается такой уже долгое время, но я всегда пытался притворяться, что она супернормальная. И да, она может казаться очень нормальной. Но за ее фасадом скрывается странность и ненормальность, и это здорово, и это всё, что мне нужно».
В «Середине 1990-х» Стиви – ребенок с тяжелой семьей: мать-одиночка, которую играет Кэтрин Уотерстон, падкая на плохих парней; старший брат (Лукас Хеджес), которого он боготворит, и который над ним издевается. Но когда Стиви начинает познавать мир, кататься на скейте и заводить друзей, одна из первых вещей, которые он понимает, заключается в том, что его жизнь не хуже и не лучше жизни других. Это прозрение не в меньшей степени относится и к самому Хиллу: «В фильме есть такая строчка: “Если заглянуть в чужой шкаф, не захочется менять свое дерьмо на их”. Многое в фильме крутится вокруг этой сцены. И я одержим этой идеей. Ты никогда не избавишься от того, чего ты стесняешься, никогда, и как бы это банально ни звучало, тебе действительно нужно научиться принимать себя таким, какой ты есть. Говорить: “Я такой, какой есть, и это здорово”. Когда я был помладше, лет в 20, мне действительно было сложно понять, кто я, и все мне говорили, что я был кем-то другим», – признается актер.
Джона Хилл о Канье Уэсте
Хилл ездил в Вайоминг, чтобы послушать новый альбом Канье Уэста эпохи красной кепки Трампа. С тех пор Хиллу пришлось отвечать на множество вопросов об этой поездке. «Моя сестра не разговаривала со мной целую неделю. Мы с ней поругались», – говорит он. Хилл также признает, что, скорее всего, она была права. «Теперь я просто думаю так: он мне нравится как исполнитель, но я не согласен с тем дерьмом, которое он сейчас проповедует, и я просто хочу в этом разобраться. Мне кажется, люди, которые его любят, как и я, уже начинают проходить этот этап “Скажи нам хоть что-нибудь. Помоги нам не переставать тебя любить”».
Джона Хилл о брате
22 декабря 2017 года старший брат Хилла, музыкальный менеджер Джордан Фельдштейн умер от того, что, как позже было выявлено, называется легочной тромбоэмболией – проще говоря, виной всему был тромб. Ранняя версия «Середины 1990-х» посвящалась ему.
В фильме у Стиви сложные отношения со старшим братом: он ему поклоняется и узнает от него больше об окружающем мире. Но еще это тот парень, из-под чьего влияния Стиви нужно выйти для того, чтобы стать независимым человеком. Размышляя о том, насколько это соответствует его отношениям с братом, Хилл говорит следующее: «О хип-хопе я точно узнал от брата. Я гораздо лучше разбирался в кино и музыке благодаря тому, что он был на шесть лет старше, и у него был отличный вкус. И да, мы дрались, как это обычно и бывает с братьями, но это не биографический фильм о нашей совместной жизни».
Хилл убрал посвящение из финальной версии фильма, которая предназначена для показа в кинотеатрах. «Когда я показывал его людям, которых я хорошо знаю, они меня понимали. Но когда мы начали показывать его зрителям, они были в недоумении. Я слишком много прошу от обычных зрителей: для этого нужно понимать глубоко личные детали моей жизни. Фильм посвящен ему, но прямое посвящение я оттуда убрал».
Джона Хилл о работе над фильмом
Хилл не хотел заканчивать «Середину 1990-х», пока ему не пришлось это сделать. Расставание с монтажом фильма было похоже на нечто большее, чем расставание с фильмом. «Если ты уделяешь чему-то свое время, и это тебе нравится, и ты любишь кино так же сильно, как я, если тебе нравится писать – тогда это похоже на то, как будто ты вкладываешь в него частичку себя, но мне хочется думать, что в то же время ты сам получаешь от этого процесса что-то взамен. И даже в случае с очень плохим и дерьмовым опытом, если твои глаза открыты, то ты из этого опыта что-то почерпнешь. Поэтому я стараюсь смотреть на жизнь именно в таком ключе, и это помогает».
Хилл любит рассказывать историю о том, что сказал ему Спайк Джонс за неделю до того, как он начал снимать «Середину 1990-х». Они с Джонсом ужинали, и Джонс сказал Хиллу: «Я вижу, что ты готов, потому что ты открыт». Он был готов к тому, чтобы фильм стал тем, чем он должен стать. «Это меня очень обрадовало», – говорит Хилл, – «Потому что чем больше я закрываюсь, будь то жизнь или кино, тем больше я чувствую, что борюсь со своей жизнью вместо того, чтобы позволить каким-то событиям случиться».
Он говорит, что фильм «Середина 1990-х» посвящен многим вещам, но одна из них заключается в идее о том, чтобы просто позволить себе чувствовать, что бы ни случилось. В фильме один из героев – скейтер, которого играет На-Кел Смит – произносит речь об амбициях. Он – любитель, который хочет стать профессионалом. Он хочет быть лучше, чем сейчас. Он не хочет просить прощения за свои желания. «Он говорит: “Приложи максимум усилий”», – говорит Хилл. – «Его мысль заключается в том, что все считают, что стараться – это банально. Мне кажется стараться здорово. Его послание такое: мы все в полном дерьме, но давайте просто побудем здесь вместе. Давайте пойдем кататься».
Источник: GQ.com
Джона Хилл взял интервью у Майкла Серы, Q-Tip, Марка Гонзалеса и других для своего зина «Inner Children». Подробнее по ссылке