В преддверии своего показа Prada Fall/Winter 2019 неординарный дизайнер и успешная бизнес-леди Миучча Прада поговорила с Тимом Блэнксом о продвижении уродства, реакции Prada на недавний скандал с блэкфейсом, отсутствии честности в моде, а также о том, за что она любит футбол.
Солнечным февральским утром Миучча Прада заходит в свой миланский офис в темно-синем костюме в спортивном стиле, с мокрыми волосами прямо из душа, как будто она только что пришла из спортзала. Ее смешит даже мысль об этом. Посмотрев на ее украшения, я должен был догадаться, что на повестке дня у нее далеко не тренировки — на Миучче ожерелье и подходящие к нему длинные сережки, золото и турмалин, XVIII век. Миучче ненавистна сама идея о том, чтобы выделять отдельное время для таких вещей, как фитнес. В ее жизни упражнения случаются раз в четыре дня по десять минут — если повезет.
Что действительно вызывает у нее энтузиазм, так это украшения. «Я хочу знать о том, кому они раньше принадлежали, что с ними случилось», — говорит Миучча Прада. — «Я проникаю в жизни других людей». Например, в жизнь женщины, когда-то владевшей очень дорогой для нее брошью: на одной стороне изображен покрытый эмалью парусник, а на другой — роза и паутина. «Только представьте, кто мог дать той женщине эту брошь», — задумывается она. — «Какой-нибудь мужчина, уходящий в море, который знает, что он не скоро вернется. А она будет ждать и плести что-нибудь».
Такие мысли кажутся Миучче романтичными. «Меня восхищает романтика жизни», — продолжает она. — «Жизни такие разные. В мире так много проблем и вопросов, что постоянно приходится выбирать, какие из них на данный момент наиболее важны. Но романтика и любовь нужны всегда». И если брать в расчет ее коллекции для сезона Fall/Winter 2019, возможно, сейчас они необходимы как никогда раньше.
Конечно, она подает любовь в своем совершенно особом восприятии. Недавно она настаивала на том, что в душе она панк, и показ мужской коллекции, состоявшийся в январе, закрылся незабываемым образом в стиле панк-романтизма. К финальным образам с помощью булавок были прикреплены сердца (сравните их с панк-классикой страданий по несчастной любви Патрика Фицджеральда «Safety Pin Stuck in My Heart»). Одним из визуальных мотивов коллекции было чудовище доктора Франкенштейна, существо, сшитое и собранное своим создателем, который в восприятии Миуччи как нельзя лучше символизирует аутсайдера. Монстр жаждал любви. Вместо этого его отвергли и изолировали за его непохожесть на других. Сюда же можете добавить любую современную политическую аналогию.
В женской коллекции она подошла к романтике по-другому. Миучча всегда размышляет над тем, что символизируют различные элементы моды. Например, кружева. Или платья, которые напоминают ей о том, что она называет «сложными моментами в жизни женщин». Они выглядят особенно кинематографично — как влюбленность или путешествие через океаны, необходимость бежать или даже смерть. Пока она говорит, я представляю себе Камиллу, изгнанных русских княжон или Бетт Дейвис в фильме «Иезавель». В общем, что-то грандиозное. Вот в чем загвоздка. Миучча Прада любит кружева. Но вот такие платья — не очень. И естественно, это стало вызовом, который она сама себе бросила.
«Так вот, теперь я пытаюсь создавать платья — фантастические, прекрасные вечерние платья — и все смеются. Я не хотела их делать, но я могу этим заниматься, если это покажет, что я умею работать над чем-то, что не люблю, делая из них что-то интеллектуально приемлемое. Когда они становятся стереотипно женственными, тогда я уже не могу с ними работать, даже если я отношусь к ним с уважением. Каждое утро я вижу эти платья и убираю какую-то красивую деталь. Если они слишком красивые, то во мне просыпается какая-то инстинктивная сила. Мне нужно сделать их более неприятными, грубыми или просто другими. Это что-то за пределами сознательного. Так что, кто знает, что из этого получится?»
«Я против клише, обыденности и того, что делают все остальные».
Это классический пример своенравия Миуччи Прады. «Я подсознательно выбираю направление, противоположное всеобщему одобрению», — соглашается она. — «Я против клише, обыденности и того, что делают все остальные. Если я вижу черное платье, я тут же хочу сделать красное, если я вижу красное — хочу сделать черное. Противоположность красоте — это уродство, поэтому я делаю что-то уродливое… И я подхожу к этому со всей искренностью, потому что как можно до сих пор мечтать о красоте прошлого? Да, это очень привлекательно, но…» — она затихает, размышляя о бесполезности великолепия. — «Эта прекрасная элегантность была нужна привилегированным людям, закрытому обществу принцесс, знатных и богатых людей. Но гнаться за этой красотой сегодня? Это можно назвать символом прошлого. Но это совершенно не соответствует современной реальности». А для Миуччи «реальность» находится в самом центре притяжения. «Мне кажется, если я что-то и сделала для моды, так это ввела в нее реальность».
Но реальность кусается — об этом марка Prada узнала в конце прошлого года, использовав в новой коллекции аксессуаров Pradamalia фигурки обезьянок с черными лицами и большими красными губами, которые подозрительно напоминали расистский «блэкфейс» — карикатурный образ людей африканского происхождения. Подробнее по ссылке Мода далеко не в первый раз оскорбила какую-либо культуру. И, конечно, не в последний. Вспомните о Comme des Garçons и их полосатых пижамах, Miu Miu и желтых звездах, Loewe и эквадорских орнаментах, Gucci и сикхистских тюрбанах или их недавнем скандале с расистским свитером-балаклавой.
Но всё больше брендов наконец-то начинают обращать внимание на эту проблему. Так в Prada создали совет по разнообразию, среди членов которого присутствуют друзья Миуччи, художник Тистер Гейтс и режиссер Ава ДюВерней. «Мы пытаемся сформировать коллектив экспертов, в том числе и академиков, который будет научно подходить к ведению дискуссий», — объясняет Миучча. — «Ответить как-то поверхностно было бы неправильно. К этому нужно подойти серьезно и разобраться в различиях и культурном многообразии. Во-первых, это международный коллектив. Во-вторых, в эту группу должны входить серьезные эксперты, которые имеют подготовку и опыт решения таких вопросов. Это должны быть люди всех культур. Очень важно понять, как сделать так, чтобы из этого получилось что-то серьезное. Это не пиар. Мы проводим поиск сотрудников по университетам, в ООН… Мы уже делали так с Fondazione Prada в сфере искусства. Просвещение основано на культуре и этике, и решение этой проблемы заключается в попытке объединить, а не разделить людей».
Ключевым словом здесь является «просвещение». По словам Прады, их цель состоит не в урегулировании кризисных ситуаций, а в том, чтобы преобразовать культуру дизайна компании, с помощью стажировок и программ подготовки подведя ее к естественному культурному многообразию. Довольно практичный подход к решению проблемы, в рамках которой раньше в Prada не было людей, которые могли бы сказать компании, чего делать не стоит. «Я согласна с необходимостью совершенно нового образования», — говорит Миучча. — «Чего я не знаю, так это того, как решить эту проблему. С ней очень трудно бороться. Расизм — это очень сложная и глубоко укоренившаяся проблема, и нам нужно понять, как мода может поучаствовать в этом диалоге».
«Мода находится в такой же позиции, что и музыка, потому что она тоже пользуется популярностью», — продолжает она. — «Необходимо затрагивать разные темы, но их очень сложно поднимать, не делая это поверхностно. Я уже много раз говорила о том, что до 70-х и 80-х мода относилась лишь к узкому кругу людей, в большинстве своем белых, католиков, европейцев и североамериканцев. Ты знал, кем были твои клиенты, сообщество было очень маленьким. Но теперь перед тобой столько разных рас, культур, религий. И ты уже не так хорошо их знаешь. Мне очень интересно разглядывать мир со всех сторон. Когда я работаю, я надеюсь, что процесс, проходящий у меня в голове, каким-то образом проявит себя, и люди поймут, что я имела в виду, но теперь я уже не очень хорошо знаю этих людей. Они сильно отличаются от тех времен, когда я начинала, и когда модная аудитория была очень специфичной и ограниченной. Каждый день, пытаясь узнать обо всех культурных различиях в мире, мы учимся чему-то новому, потому что это очень обширная область».
«Главной проблемой, с которой я столкнулась в интеллектуальном плане, стало отсутствие честности. И в политике, и в моде, и в искусстве слишком много угождения другим».
Миучча Прада является авторитетом двух миров — моды и искусства. Как бы она ни настаивала на том, что мода — это ее первая любовь, легко понять, почему в мире искусства она чувствует себя более комфортно. Ее не устраивают границы высокой моды. «Искусство гораздо лучше справляется с серьезными проблемами», — настаивает она. — «Мода — это коммерческая работа. И важнее всего то, насколько ты можешь быть политически активным и дипломатичным. Я очень чутко реагирую на социальные проблемы». Учитывая ее левые взгляды (она шутливо называет свои студенческие годы в коммунистической партии «главным мифом моей юности»), Миучча явно вела двойную жизнь на протяжении всех лет работы в Prada. «Противоречие с роскошью существовало всегда. Всю свою жизнь я была словно двумя разными людьми. Как мне перевести это в свою работу? Поэтому я никогда и не хотела работать с художниками. Да, мы лучшие друзья, но я отказываюсь от коллабораций с ними». Ну, конечно! Ведь она коллаборационировала с собой, в том самом смысле, в котором это слово использовалось во времена Второй мировой войны. Сотрудничала с врагом! И нельзя сказать, чтобы она была этим совершенно довольна. «Я на протяжении 15 лет всем отказывала. Возможно, я была не права. По крайней мере в коммерческом плане это определенно было неправильным решением!»
В апреле в ее миланском арт-фонде Fondazione Prada откроется выставка художника и режиссера Райана Трекартина. Они познакомились три года назад в Нью-Йорке, когда невероятные видео Трекартина сделали из него настоящего любимчика мира искусства. Миучча предложила ему сделать что-нибудь для нее — при условии, что это будет что-то совершенно новое. С тех пор он отсиживается вдали от обезумевшей толпы, работая над проектом для Prada. Миучча с удовлетворением и восторгом отмечает, что Трекартин настолько увлечен своим проектом, что ради него он готов повернуться спиной к успеху, рискуя тем, что люди о нем забудут. Она утверждает, что ему в любом случае уже несколько надоело заниматься тем, что он делал раньше, но это заставляет меня задуматься над тем, насколько эти слова относятся к ней самой. Не приходила ли ей когда-нибудь в голову мысль уйти и вернуться с новыми идеями? «Вряд ли в моей работе такое возможно», — без промедления отвечает она. — «Мой процесс работы — это ежедневный процесс. Если бы я решила уйти, то ради чего-то совершенно другого, и, наверное, я бы уже не вернулась».
«Художник — это художник, это другая профессия. Я не считаю моду искусством. Ключевым аспектом нашей работы является то, что в конце концов мы создаем продукт. Но из-за всеобщего ожидания или того, как мы возносим и представляем себя, кажется, как будто мы должны делать нечто большее, чем просто предметы одежды. Мы должны становиться философами, политиками, общественными наблюдателями и так далее. Это одновременно хорошо и плохо, потому что буквально в двух шагах от этого кроется поверхностность».
Довольно интересно наблюдать за тем, как Миучча расширяет сферу деятельности модельера. Это то, чего она хочет — и, возможно, ожидает — от своей работы. Она очень требовательна. Она также встревожена — всё более усугубляющимся, по ее мнению, расколом, который угрожает возвращению к более консервативным временам, и не только в политике. В ресторанах она замечает, что всё больше мужчин предпочитают сидеть с мужчинами, а женщины — с женщинами. «Но главной проблемой, с которой я столкнулась в интеллектуальном плане, стало отсутствие честности. И в политике, и в моде, и в искусстве слишком много угождения другим, слишком много наивности, и никто этого не понимает».
Что я отчетливо заметил в последних показах Prada, так это кипящий гнев Миуччи. Несколько сезонов ее корабль дрейфовал, и можно было смело предположить, что всё ее внимание поглотило искусство — ее Fondazione. А потом всё вернулось на круги своя. Она любит сражаться, и теперь у нее появился соперник. Невежество. В студенческие годы ее активизм был направлен на буржуазию. «С этим я покончила. Я вступаю в фазу размышлений о настоящем, используя отсылки, которые будут понятны сейчас. Очевидное, поверхностное, простое угождение. Я замечаю всё больше и больше уловок коммерции. Я прекрасно знаю, что нужно делать для того, чтобы быть коммерчески успешным, и это слишком легко. Я в этом не заинтересована».
«Моей целью всегда было сделать интеллект привлекательным».
Здесь срабатывают инстинкты. И Миучча Прада доверяет своим инстинктам как никогда прежде. Она считает, что инстинкт похож на какой-то фантастический компьютер, который перегоняет весь ваш опыт — всё, что вы когда-либо пережили и узнали — в реакцию, в осознание того, что действительно имеет значение. Работа, любовь, дружба. «И моей целью всегда было сделать интеллект привлекательным — как в моей работе, так и в том, что мы делаем в Fondazione. Идти против современных трендов, которые говорят, что твои знания не имеют никакого значения. Как объяснить молодежи, что твоя жизнь определяется твоей культурой, как помочь им осознать, насколько знания важны? Я такая, какая я есть благодаря тому, что я узнала из книг, фильмов, истории, искусства… Меня расстраивает, что мораль или знания сейчас кажутся чем-то устаревшим. Где люди учатся принципам и морали? Мне кажется, что музеи пользуются успехом благодаря тому, что в них люди признают какой-то авторитет, мораль и ценности, которые присутствуют в социальных институтах».
Миучча Прада замолкает, как она иногда это делает, будто удивляясь тому, что она только что сказала. «Конечно, я только предполагаю. Но я оптимистка. Сознательно и в то же время инстинктивно». Я бы никогда не принял ее за сторонницу традиций, как бы сильно она ни любила свои бриллианты. С другой стороны, в эту эпоху простое человеческое любопытство — назовем его гуманизмом — было поставлено под такое сомнение, что ее убеждение вдохновляет. Но я не могу составить ей компанию в ее следующем путешествии.
Теперь, перестав танцевать, Миучча увлеклась футболом. Это как занятия спортом, только через посредника. Раньше она завидовала тому, как весело проводили каждое воскресенье мужчины в ее жизни, чувствуя восторг, свободу и единение среди фанатов футбола. «В детстве меня научили ненавидеть футбол, а учителя в школе говорили, что спорт — это как религия, опиум для народа. Поэтому для меня любовь к нему — это что-то бунтарское. Но это так весело, и в моем возрасте этого часто не хватает».
В воскресный день Миуччу, как и всех фанатов футбола, можно найти прикованной к телевизору. Возможно, она будет в компании пятнадцати ребят, ее сыновей и их друзей. Будет много еды. Или, возможно, она будет одна. Но она всё равно посмотрит игру. Она болеет за «Милан». За несколько дней до нашей встречи она разговаривала с бизнесменом Карло Фельтринелли и узнала о том, что он обожает «Ювентус». В тайных увлечениях есть какое-то чувство родства. «Это такое прекрасное чувство — быть настолько увлеченным чем-то, что ты забываешь обо всем». Миучча Прада нашла свое счастье.
Источник: Businessoffashion.com
Перевод: mcmag.ru
Как Prada Marfa превратилось из неизвестного арт-объекта в инстаграм-мекку