Вернувшись с бескомпромиссным документальным фильмом, охватывающим всю жизнь певицы, поп-полемистка M.I.A. рассказывает, почему сейчас самое время для того, чтобы поделиться своими крайне личными политическими взглядами.
Как следует из названия документального фильма Стива Лавриджа – «MATANGI/MAYA/M.I.A.» – британская поп-певица тамильского происхождения, более известная под своим сценическим псевдонимом M.I.A, имеет несколько имен. При рождении ее назвали Матанги; ее прозвище – Майя; в The New York Times она упоминается как мисс Арулпрагасам. А еще ее называют Симран – прямо как меня. «Это мой псевдоним, не рассказывай о нем всем», – говорит она, уже слишком мне доверяя, сидя в библиотеке лондонского отеля.
Мы встретились за две недели до ее выступления в качестве хедлайнера Bestival, и певица с увлечением строит свои планы. «Мне нужно несколько реально сумасшедших индианок, которые должны будут вынести на сцену что-нибудь типа мешков с жемчугом, разрезать их мечом и бросить в толпу. Что-нибудь такое странное. Ну, или это могут быть цветы. Не обязательно, чтобы это был жемчуг. Я могла бы заказать целый грузовик жасмина и запустить их с помощью пушек – ну, конфетти-пушек. У меня был бы самый хорошо пахнущий концерт. Вот рекорд, который мне хотелось бы установить». Самый хорошо продающийся концерт? «Нет. Самый хорошо пахнущий концерт».
Арулпрагасам, сегодня одетой в узорчатую рубашку Fendi и золотое колье в свадебном стиле, кажется, понадобилось всего одно мгновение, чтобы рассмотреть помещение, в котором мы находимся: она указывает на картины эпохи Возрождения, «уставившиеся» на нас; позолоченное зеркало «прямо из старого древнего храма»; стул, обивочную ткань которого «раньше можно было купить у индийских торговцев». «Очень колониально», – замечает она.
В одном из первых кадров фильма «MATANGI/MAYA/M.I.A» юная M.I.A. говорит в объектив своей кассетной камеры: «Вот что случилось с ребенком, чей папа ушел и стал террористом». Начиная от клипа «Bad Girls» (2010), в котором запечатлено то, как женщины опасно водят машины (Саудовской Аравии потребовалось еще восемь лет на то, чтобы снять запрет на вождение автомобиля женщинами), и заканчивая гимном беженцев «Borders» (2016), её проекты всегда выступали за тех, кто, как и она, родились в странах «третьего мира». Но несмотря на глянцевую премьеру на кинофестивале Sundance, восхитительный фильм Лавриджа – это не просто торжество активистской деятельности певицы. Это дружеская попытка заново узнать женщину, стоящую за громкими заголовками и аудиовизуальными манифестами, которые ознаменовали становление карьеры M.I.A. Арулпрагасам и Лавридж познакомились в 1977 году еще в студенчестве, во время учебы в Центральном колледже искусства и дизайна имени Святого Мартина; 20 лет спустя этот фильм кажется тестом, проверяющим, насколько изменились ее ценности.
«Мне всегда казалось, что я – выходец из народа», – заявляет она, размышляя о своем путешествии. – «Моя работа всегда была такой – или моя жизнь всегда была такой».
Рожденная в Хаунслоу, к западу от Лондона, но выросшая в Джафне, в 11 лет M.I.A. вернулась в Великобританию, вместе с матерью (в честь которой назван ее второй альбом «Kala»), братом и сестрой спасаясь от гражданской войны. Ее отец Арулар, один из главных зачинщиков тамильского повстанческого движения, в честь которого был назван первый альбом M.I.A., остался в стране. Певица двадцати-с-чем-то-лет ворвалась в студию XL Recordings и в общественное сознание в 2003 году, представив свою демозапись и яркую обложку собственного авторства. Развязный рэп ее первого сингла «Galang» выступал против поношения «хороших» иммигрантов Лондона задолго до того, как они стали предметом горячих споров («Work is gonna save you / Pray and you will pull through / Suck a dick’ll help you / Don’t let ’em get to you» – «Работа тебя спасет / Молись, и ты со всем справишься / Отсоси член, это поможет / Не дай им до тебя добраться»). Но как подробно показано в документальном фильме, любовь Майи к «Public Enemy и басам хип-хопа, которые станут первыми источниками вдохновения для ее звучания, пришла к ней в семейной муниципальной квартире.
M.I.A., которая сама себя называет пацанкой, политиканом и чудилой из художки, провела свое детство за чтением Франца Фанона и видеозаписью своей семьи. Сидя на полу спальни, начинающая документалистка расспрашивала их о своей идентичности, плеснув виски в пластиковый стаканчик и жалуясь на то, что количество людей, бравших в библиотеке книгу «Black Skin, White Masks» за 50 лет с момента ее перевода на английский, умещалось на одной странице.
«Я сама собиралась стать режиссером», – настаивает она. – «Я просто как-то быстро влилась в музыку, и Стив в некотором смысле видел, как всё это произошло. Но я так сильно хотела сама стать режиссером этого фильма».
«У нее почти получилось», – говорит Лавридж по телефону, вспоминая увлечение Арулпрагасам группой «Догма 95», основателями которой были датские режиссеры Ларс фон Триер и Томас Винтерберг. – «Ей очень нравилось это направление, потому что оно предоставляло возможность сделать настоящий фильм, который бы воспринимали всерьез, имея при этом чрезвычайно ограниченный бюджет. Она действительно зажглась и просто помешалась на этом».
Несмотря на то, что в качестве режиссера фильма в титрах указан Лавридж, «MATANGI/MAYA/M.I.A» – это совместный проект, составленный из 700 часов пленки – большую часть из которого M.I.A. сняла сама, с повествованием, которое вращается вокруг материала документального фильма, снятого в родной Шри-Ланке в 2011 году. Она объясняет отсутствие в нем самообожания «отсутствием страха перед инстаграмом», с любовью отзываясь о неидеальном качестве изображения как об «антиэстетичной эстетике». «Здесь нет фильтров. Изображение трясется, у нас плохое освещение. Он выбирал те записи, которые я бы выбросила».
«Когда я впервые чего-то добилась… была эпоха реалити-шоу MTV. На тот момент в моей жизни было столько хаоса, что я подумала: “Моя сумасшедшая история идеально подходит для документирования”», – M.I.A.
Внезапно около нас появляется корзина теплой выпечки. Арулпрагасам выбирает круассан, намазывает на него масло и джем; липкая капля клубничного варенья оказывается на ее голой коленке. «На встрече с журналистами мне стоит есть только жареную картошку с трюфелем», – тут же говорит она. В 2010 году Линн Хиршберг в своем знаменитом интервью с M.I.A. для New York Times высмеивает певицу, говоря о том, что ее желание считаться «аутсайдером» и в то же время потребление закуски, олицетворяющей богатство и роскошь (хотя на самом деле картошку заказала сама Хиршберг), показывают ее лицемерие. Фильм в объективных деталях рассказывает как о самом интервью, так и о его последствиях. «Она ест круассаны? О, Господи! Круассаны в семь вечера!» – пародирует она. – «Я хочу, чтобы моя мама тоже попробовала картофель с трюфелем, пусть это станет чем-то типа нашей семейной традиции. Может, я буду раздавать картошку с трюфелем на премьере. Кстати, хорошая идея. С этого момента я буду вносить ее в райдер», – смеется она.
Хорошо это или плохо, M.I.A. редко переживает о том, что она говорит, и отсутствие всякого смущения не раз выливалось в запоминающиеся стычки с такими организациями, как Times и Национальная футбольная лига. «Между нами было столько недопонимания», – говорит она. – «Бывало такое, что люди (сознательно) перевирали и искажали то, что я говорю, понимаешь, о чем я?» Например, ее оплошность на Супербоуле в 2012 году, когда певица показала средний палец в прямом эфире во время выступления в перерыве, причинила ее репутации больше вреда, чем она могла себе представить. Национальная футбольная лига даже пыталась подать на нее в суд на 16 миллионов долларов. Лавриджу удается найти в этой истории юмор, отредактировав событие и его последствия таким образом, словно она жалеет о том, что не сделала этого нарочно. «Он бывал свидетелем того, как неправильно я иногда поступаю», – усмехается она.
«В фильме есть момент, где я говорю: “Да, я просто сейчас жду своего менеджера, потом можете вернуться и обговорить всё с нами”, – я тогда сама себя поразила. Я соврала безо всякой подготовки. Я подумала: “Черт, у меня же нет менеджера”. Я была там с одним человеком, а, например, в команде Ники Минаж было 30 человек, у Мадонны – 100. У меня был один человек, а еще были стилист и визажист, которых забронировала Мадонна, и нам четверым пришлось на гольфкаре убегать от охраны».
«Почему ты такая проблематичная поп-звезда?» – спрашивает Лавридж в первой сцене фильма полушутливым тоном. Хотя фильм финансировался независимой некоммерческой киностудией Cinereach, средства, необходимые для завершения ленты, должны были поступить от Interscope, лейбла певицы. Как объясняет Лавридж, ее руководство раздумывало об этом целый год. «Я был очень недоволен и в итоге залил тизер в сеть и поругался с ними в Интернете», – говорит он, показывая, что у них больше общего, чем может показаться на первый взгляд.
По словам M.I.A., они с Лавриджем познакомились на домашней вечеринке в Уайтчепел на Парфетт-Стрит. «Я тогда подумала: “Что я тут делаю? Тут совершенно чужие народы”. Не было ни одного темнокожего, цветного или азиата», – вспоминает она. Она говорит, что Лавридж «очень хорошо анализирует людей». «У него был особый подход к общению с каждой девочкой в классе, в зависимости от того, чем она увлекалась. Он их всех холил и лелеял». Юный Лавридж «тусовался со всеми хорошенькими девочками – и не пытался погулять со мной!» – смеется она.
«Она была очень привлекательной – очень красивой и очень выделяющейся. Она одевалась с чувством юмора», – говорит Лавридж, свидетельствуя об обратном. – «На первый взгляд могло показаться, что на лондонской сцене она была представительницей веселящейся и вечно зависающей в клубе молодежи. Но на учебе она не была уверена в себе. Ей не хватало уверенности на то, чтобы поднять руку и сказать что-то. Я не понимал, что на самом деле она не стеснялась. Она вела себя тихо, потому что пыталась лучше во всем разобраться».
«Можно подумать, что Майя была представительницей вечно зависающей в клубе молодежи, но (на учебе) ей не хватало уверенности что-либо сказать. Я не понимал, что она не стеснялась – она вела себя тихо, потому что пыталась лучше во всем разобраться», – Стив Лавридж
Хотя она сама признает, что «мы живем в эпоху, когда камера и микрофон постоянно включены», Арулпрагасам снимала себя и свою жизнь задолго до появления инстаграм-историй. «Моя семья постоянно говорила мне об этом. Они говорили: «Почему ты так много себя снимаешь?» Я хотела быть режиссером. И когда у тебя появляется доступ к камере, тебе просто необходимо использовать ее по максимуму, потому что я эти камеры одалживала, понимаешь. У меня не было своей».
«Когда я впервые чего-то добилась – когда в чартах появился «Galang» – была эпоха реалити-шоу MTV», – продолжает она. – «Это было уже после программы «По домам!», но еще до Кардашьян. На тот момент в моей жизни было столько хаоса, что я подумала: «О, Боже! Я была бы в этом так хороша». Я думала: «Моя сумасшедшая история идеально подходит для документирования», – а еще, – «Мне это нужно», – потому что это единственный способ, чтобы я могла вернуться на Шри-Ланку без страха, что меня там убьют – потому что со мной будет команда MTV. Я была так близка к тому, чтобы сказать: «Так, ладно, я просто из всего этого сделаю реалити-шоу». Но ведь суть совсем не в этом. Моей целью не было стать кем-то важным и недостижимым».
M.I.A. может отрицать это сколько угодно, но для таких, как она, высокий пьедестал, с которого можно упасть, кажется неизбежной конечной точкой. Возможно, она действительно провокаторша, но всё же она более уязвима, чем кажется – и, как это наглядно продемонстрировано в фильме, в отличие от тех, кому по-настоящему нравится злить людей, она слишком часто говорит то, о чем упоминать бы не стоило, случайно. Между посылом M.I.A. и СМИ, рассказывающими о поп-культуре, чувствуется напряжение: она занимает антиколониальную позицию, и ее участие в вопросах, касающихся расы и идентичности, ограничивается специфическими географическими рамками. Она часто говорит о чем-то лишь в общих чертах, что часто оказывается несовместимо с (и невосприимчиво к) сегодняшним точным языком и политикой идентичности. Лавридж с особым мастерством расспрашивает о непостоянстве своей подруги, тонко подводя к идее о том, что коммерчески успешные музыканты могут – или даже должны – быть успешными музыкантами.
Удивительно и приятно замечать, что атмосфера документального фильма постоянно вызывает любопытство, но никогда его полностью так и не удовлетворяет. Немногие артисты примут фильм, который показывает их с не самой приятной стороны, но Лавридж ударяет по ее импульсивности, упрямству и самолюбию с любовью. На закулисных кадрах тура конца 90-х ее подруга Джастин Фришманн, гитаристка и экс-вокалистка группы Elastica, рассказывает о том, что Арулпрагасам «терпеть не может моменты, когда она не находится в центре внимания».
И всё же быть первой – и 15 лет спустя до сих пор оставаться единственной – выдающейся южно-азиатской певицей в сфере популярной музыки – это уникальное бремя. «Недавно я попыталась написать об этом песню», – говорит она – «Но она показалась мне какой-то неправильной».
Она читает следующие строки:
Can’t give me credit
Can’t admit it
Get with the fact that a brown girl can get it
(«Не можете признать мои заслуги,
Не можете принять их,
Смириться с тем, что цветная девушка может их заслуживать»)
«Но суть тут заключается не в самолюбовании и вопросе, почему ты единственная такая. Я постоянно это повторяю: если у вас какие-то проблемы со мной, хорошо, накиньте еще десять. И я пыталась об этом говорить, но разговора так и не состоялось, поэтому через 15 лет я просто сдалась. Просто нужно это сделать, понимаешь? Даже если ты думаешь: «Да ты же цветная девчонка», даже в рамках этой мысли…»
С тобой считаются еще меньше из-за того, что ты тамильского происхождения, да? Я так предполагаю.
«Вот именно, потому что я совершенно отличаюсь от Приянки Чопры, понимаешь, о чем я, да? Она – королева красоты, Мисс Вселенная и всё такое. А еще она актриса из Болливуда, и даже это не имеет ничего общего с моим миром. Даже пройти через все эти постоянные повторения «ты террористка, ты то, ты сё», через всю историю и политику Индии и Шри-Ланки, Тамила-Наду и Шри-Ланки – это не так-то просто».
«Документальный фильм отражает именно это… В нем есть вещи, которые я не разбираю до конца. Вам придется посмотреть на себя», – M.I.A.
Политика никогда не бывает простой. Копипастные треки M.I.A. для вечеринок часто рассматривают в качестве реакции на Америку эпохи Буша, хотя я всегда считала ее ранние работы в стиле агит-попа поддержкой мультикультурализма, который появился в результате политики «нового лейборизма» в правительстве под руководством Тони Блэра. «Мы со Стивом постоянно спорим о том, чем на самом деле было то время», – говорит она. – «Стив считает, это было время Тони Блэра, когда миллионы людей не хотели воевать и протестовали, но (правительство Великобритании) всё равно вступило в войну и сказало: «Нахрен идите, мы вас слушать не собираемся». И это было началом конца». Мне интересно, согласна ли она с ним.
«Я звучу очень мрачно, когда говорю «начало конца». Но иногда нужно разрушить старое, чтобы построить что-то новое. И мне кажется, что сейчас происходят некоторые изменения в сознании, происходит что-то хорошее, но появилось это из-за потери всякой надежды и отстранения от политики. Мне кажется, я…» Она делает паузу, тщательно формулируя ответ. – «Все на меня давят, говорят: «Тебе нужно выпустить новый альбом, сейчас для этого идеально подходящее время. Скажи что-нибудь о Трампе или вырази свою злость – это нормально, в этот раз мы будем только рады твоей злости, мы поймем». Но я уже отпустила всё это, понимаешь? Я больше не чувствую такой сильной злости. Раньше из-за этого я чувствовала себя одиноко, но теперь эту злость разделяют все. Но до того, как что-то может измениться, придется разобраться с тем, что случилось, будучи при этом предельно честным».
«И даже в моей жизни, и в личной жизни, документальный фильм отражает именно это. И в нем есть вещи, которые я не разбираю до конца, понимаешь, придется посмотреть на себя, применить его к себе. Страна должна взглянуть на себя, цивилизация должна взглянуть на себя».
История M.I.A. – это история аутсайдера. В разговоре, посвященном тому, как изменилась поп-культура с момента ее появления, срикошетив от «золотой эры просвещенного феминизма» до растущего влияния социальных сетей, мне хочется знать, до сих пор ли она считает себя таким аутсайдером. Чувствует ли она себя сильной и влиятельной, учитывая всё, что она сделала и чего достигла. Глаза Майи сверкают, и я понимаю, что задела ее. «Для меня понятие власти и влияния отображает Малкольм Икс. Настоящий человек, который родился в настоящее время в настоящем городе у настоящей матери, который ел обеды и ходил в школу. Настоящей Черной Пантерой стал человек, который совсем не был супергероем. Вот это власть, вот это влияние. Понимаешь?
«Иногда нужно разрушить старое, чтобы построить что-то новое… Сейчас происходит что-то хорошее, но появилось это из-за потери всякой надежды и отстранения от политики», – M.I.A.
«Это зависит от того, как понимать это слово», – продолжает она. – «Если говорить об этом с точки зрения финансовой мощи или сверхспособностей, политической власти или силы, измеряемой числами – это одно. Но с точки зрения самой твоей сущности, того, что ты можешь достичь, и как ты можешь развиваться и помогать людям – всё это разные виды власти и влиятельности, которые мы редко воспеваем как в жизни, так и в СМИ». Я вспоминаю ее костюм на Супербоуле – смесь чирлидерши с Чудо-женщиной, вооруженная помпонами, в плиссированной кожаной мини-юбке и головном уборе Клеопатры. В конце того выступления в небе появилась фраза «WORLD PEACE» («Мир во всём мире»). Позже в документальном фильме, сидя на кровати, она размышляет о том, каково ей было выступать вместе с Мадонной. «Покружись, нагнись», – перечисляет она инструкции, повелительно высказанные ее детской героине. Даже для поп-звезды власть и влияние всегда остаются относительными.
«Можно купить просмотры, можно купить подписчиков в инстаграме – теперь всё продается», – заключает Арулпрагасам. – «Но мне нравится всё еще верить в тот старый мир, где нужен лишь один человек, мыслящий иначе. Мне кажется, такие вещи тоже имеют большое влияние».
Фильм «MATANGI/MAYA/M.I.A.» выйдет в прокат в Великобритании 21 сентября — miadocumentary.com
Источник: Dazeddigital.com