Хайдер Акерманн следует зову своего сердца. И оно приводило его в интересные места. Сейчас он находится в Париже, где живет и работает вот уже восемь лет. До этого он никогда не задерживался в одном месте так долго. «Я еще не готов двигаться дальше», – говорит он мне. Солнечный летний день, мы гуляем по улице Сент-Оноре. – «Только если… если у меня появится новая любовь, и тогда я тут же улечу отсюда».
Последний любовный роман Акерманна не заставил его покидать Париж. Скорее наоборот, он помог ему сблизиться с этим городом. Их любовь продолжалась практически два года – три сезона, если выражаться терминами мира моды – и закончилась публичным разрывом, что с учетом неспокойного состояния индустрии в 2018 году нельзя было назвать чем-то удивительным, но для многих стало большим разочарованием.
Как так получилось, что он вообще стал креативным директором Berluti?
«Это не было чем-то неожиданным», – говорит он. Ему поступали и другие предложения. В какой-то момент бразды правления ему предложили Margiela. Его пороги обивали бренды женской одежды. Но Berluti, 120-летняя французская марка одежды, получившая известность благодаря кожаной обуви с изысканной отделкой (среди продукции Модного дома практически не было представлено мужской одежды вплоть до 2012 года, когда бренд выпустил свою первую мужскую коллекцию прет-а-порте), предложила ему то, чего не могли дать другие. И дело было не в деньгах. Настоящего романтика Акерманна не могли интересовать деньги. «Если бы я руководствовался финансовым вопросом», – говорит он, – «я бы согласился на что-то другое». Но с Berluti всё было не так: «Я был очень заинтригован и взволнован. А всё, что меня интригует и волнует, пробуждает мое любопытство». Так осенью 2016 года он согласился на эту должность и начал свою работу.
Три коллекции Акерманна для Berluti сформировали убедительный стиль одежды современного профессионала с безграничными финансовыми средствами. «Он привнес нотки современности в классический роскошный бренд», – рассказал мне друг Акерманна, стилист и редактор Роберт Рабенштайнер. – «Он придал роскошному продукту новый силуэт». Его одежда была беззастенчиво декадентской – карамельные плащи из овчины, пиджаки из желтого шелка, костюмы из мерцающего бархата, и всё это с фирменной небрежностью Акерманна – и придавала ее носителю уверенно расслабленный, но серьезный вид, соответствующий ее ценнику. «В моей жизни всегда было нечто безумное. Некая мечтательность», – говорит Хайдер Акерманн. – «А теперь я надежно привязан к реальности. Бизнес. Моей целью было показать, что я могу заниматься разными вещами и что я смогу говорить о таком человеке, который твердо стоит на ногах в этой реальности».
Работая в Berluti, Хайдер Акерманн продолжал заниматься и своим одноименным брендом, который он начал с выпуска женской коллекции в 2003 году, а затем расширил до мужской в 2010. И так он стал еще одним многосторонним креативным бизнесменом модной индустрии, совсем как Марк Джейкобс в Louis Vuitton или Раф Симонс в Calvin Klein, амбициозно совмещая должность в крупной корпорации с работой с собственным брендом. И объем работы его совсем не тревожил: «Знаете это чувство, когда у вас только появилась новая пассия? Вы так устаете, что даже забываете о том, что устали, вы забываете обо всём, просто потому, что вы слишком восторженны. Так вот, да, работы было много. Но восторг заставляет забыть обо всем».
В Антверпен (Бельгия) в середине 90-х Акерманна тоже привела очередная любовь. Там он изучал дизайн одежды в престижной Королевской академии изящных искусств. Через три года обучения его попросили уйти с факультета. «Из-за своей неуверенности я был не самым хорошим студентом», – говорит он, – «Потому что когда ты не уверен в себе, ты не хочешь ничем делиться. Поэтому я предпочитал прятаться и всё делать по-своему».
Хайдер Акерманн родился в Колумбии и в младенчестве был усыновлен белой французской семьей. У него были также приемные брат и сестра, из Кореи и Вьетнама. Его отец был картографом, который для написания карт должен был путешествовать по миру, и вся семья переезжала вместе с ним. Они жили в Нидерландах и в разных странах Африки. «Когда я был помладше, я не видел в его работе творчества», – сказал Акерманн, когда я спросил его об отце. – «Но, конечно, оно там есть. Мы все пытаемся найти себя. И мы все от себя бежим. Он побывал в стольких странах. Это было способом сбежать из места, в котором он родился – маленькой деревни на севере Франции, в Эльзасе – убежать от своего детства. Что бы я ни делал, это всегда попытка сбежать».
«Сколько кроссовок в мире у меня еще может быть?»
Подобная жизнь, проходящая в наблюдении за людьми и различными культурами от Алжира до Сахары, сделала Акерманна чутким к поведению различных тканей и тому, как люди ими себя укрывают. «Всё крутилось вокруг женщин, скрытых за тканью», – говорит он. – «В этом было что-то таинственное. Нельзя было знать наверняка, кем была женщина под ней. И мне кажется, что таинственность и была той причиной, по которой я стал заниматься дизайном, потому что мне казалось, я узнаю о женщинах больше, чем о чем-либо еще».
Возможно, это пробудило в Акерманне его собственный внутренний мир, мир, созданный им в результате жизни, проведенной в качестве вечного иностранца. «После жизни в стольких странах, где изначально ты практически не понимаешь язык большей части населения, ты начинаешь плести свой собственный кокон. Ты живешь в своем собственном мире», – говорит он. – «Наблюдение и попытки понять, как люди общаются или адаптируются друг к другу, было моим способом приобщиться к ним».
Живя в Антверпене и будучи отрезанным от Королевской академии, Хайдер Акерманн работал в клубах и ресторанах. Он растворился в ночной жизни города. А потом Раф Симонс, с которым он познакомился в школе, посоветовал ему разработать и выпустить свою коллекцию.
Хайдер Акерманн был самим определением эксцентричного максимализма еще до того, как эксцентричный максимализм стал популярен. Его коллекции всегда были и продолжают оставаться эпатирующими и вальяжными, источая стильную и роскошную энергию его вдохновителей – Кита Ричардса и Дэвида Боуи – но вместе с тем и ту юношескую свежесть, которая позволяет одежде сидеть как влитой на таких людях, как модель и просто мировой крутой парень Лука Саббат. В шоу-руме Акерманна вы вряд ли найдете массивные кроссовки («Сколько кроссовок в мире у меня еще может быть?»). Вместо этого он является богом всего шелкового, небрежного и бархатистого, и пока все тренды приходят и уходят, его весьма специфичная, сексуальная – да, его мужская одежда чертовски сексуальна – элегантность остается неизменной.
Пребывание Акерманна у руля Berluti было кратким и прервалось очень резко. После того, как LVMH – крупнейший люксовый конгломерат в мире под руководством Бернара Арно, самого богатого человека во Франции – полностью пересмотрел свою политику относительно брендов мужской одежды, Акерманну из-за реструктуризации пришлось оставить свою должность. «Не хочется, чтобы романы вот так быстро заканчивались, да еще и так резко», – говорит он. Но когда после прогулки мы подходим к его офису-студии, я замечаю, что он до сих пор с ног до головы одет в Berluti, и целая стопка коробок из-под обуви того же бренда стоит у него в офисе. «Это как расставаться с человеком, которого ты до сих пор любишь», – говорит он. – «Я в хороших отношениях со всеми бывшими. И я горжусь тем, что делали в Berluti я и моя команда».
По сути, конечный результат перетасовки креативных директоров LVMH стал одним из самых значимых изменений в истории мужской моды. Ким Джонс со своего поста руководителя мужской линии Louis Vuitton (LV принадлежит LVMH) был возведен до Dior, а на его позицию был назначен Вирджил Абло, благодаря чему Абло стал первым афроамериканцем на подобной позиции в европейском Доме высокой моды в истории. Крис Ван Аш, который 11 лет управлял мужской линией Dior, перешел в Berluti. Если Хайдер Акерманн и держит обиду на этих дизайнеров или индустрию в целом, он хорошо это скрывает. Он поддержал своим присутствием Джонса на его дебютном показе Dior в июне, а когда мы встретились, на нем была пара Converse, разработанная и подписанная Абло.
«Сейчас интересное время», – говорит он. Вне зависимости от результата, он настроен оптимистично насчет того, что таит в себе будущее. – «Всё происходит не зря. В любом случае, мода и существует для новизны. Люди приходят и уходят, появляются новые истории, и она продолжает меняться. И это вполне справедливо».
На показе Хайдера Акерманна, будь то его собственный бренд или Berluti, вы воочию видите – и слышите в финальных аплодисментах – насколько сообщество Акерманна преданное и любящее. Легко понять, как его «кочевое» детство привело его к тому, что он стал эмоционально вкладываться в отношения с людьми. Его с ранних пор поддерживали Канье Уэст и Ники Минаж. Он построил крепкую дружбу со знаменитостями, которые выбрали его в качестве своего стилиста («Я никогда не связывался с ними сам. Я бы никогда не решился на это. Для такого я слишком стеснителен»), включая его главную музу, Тильду Суинтон, и молодого актера Тимоти Шаламе.
Отношения Акерманна и Шаламе стали одним из самых очаровательных примеров «звездно-дизайнерской» дружбы эпохи инстаграма. «Тимо», – говорит Хайдер Акерманн. – «Братишка мой». Шаламе надевал костюм Berluti авторства Акерманна на одну из своих первых красных дорожек, премьеру «Назови меня своим именем» на Берлинском кинофестивале, а затем снова на премию Оскар-2018, где Шаламе был номинирован на «Лучшего актера» наряду с Гэри Олдманом и Дэниелом Дэй-Льюисом. Его белый смокинг стал смелым и, возможно, даже легендарным образом для 22-летнего актера. «Он был юным парнем среди всех этих крупных актеров», – говорит Акерманн. – «Я хотел, чтобы он выглядел свежо и невинно. Мы это сделали, мы вместе создали эту историю. У нас прекрасная дружба».
«Есть некое чувство свободы в том, что у меня нигде нет дома и одновременно повсюду мой дом».
В 2013 году Акерманна пригласили посетить страну его рождения для того, чтобы наградить его званием амбассадора культуры Колумбии, которое он разделяет с Габриэлем Гарсиа Маркесом и Фернандо Ботеро. «Для них я – колумбиец, который следовал за своими мечтами и, несмотря ни на что, осуществил их», – говорит Акерманн. Из-за своего необычного детства, где бы он ни был, он везде чувствует себя чужим. Но в Колумбии всё было иначе. – «Всё прошло как-то плавно. Мне не нужно было доказывать, что я родом оттуда, потому что я сразу почувствовал себя как дома. Появилась какая-то легкость».
Если верить Интернету, Акерманну 47 лет. Он носит очки на тонкой оправе столетней давности, у него подстриженные усы и короткие иссиня-черные волосы, которые по-прежнему по-детски невинно лежат кудряшками. Он часто одевается как клон своих моделей: пояс из шелкового шарфа, брюки с заниженным шаговым швом и невесомый бомбер. Хайдер Акерманн признавался, что в своей мужской линии он пытается найти что-то свое, образ человека, которым он сам хотел бы быть. Но сегодня он говорит: «Белая футболка, черные брюки и хорошая пара обуви, и я готов».
Через неделю он отправится в очередной уже ставший легендарным «семейный» отпуск со своими лучшими друзьями, актером и дизайнером Варисом Ахлувалиа, дизайнером Умитом Бенаном, стилистом Робертом Рабенштайнером и Тильдой Суинтон. Вместе они уже побывали в Таиланде, Бутане, Индии, Кении и на Мальдивах… «На следующей неделе мы уезжаем в Турцию вроде», – говорит он. Вроде? В какой-то момент точные детали просто перестают иметь значение. – «Тут главное – сама компания. Причина, чтобы собраться вместе, обменяться опытом. Мы снимаем большой дом, собираемся и… танцуем». Кажется, что Хайдер обладает особым умением строить надежные, долговечные отношения. Возможно, именно поэтому в его офисе до сих пор стоит стопка коробок Berluti. «В эти моменты мы так свободны», – говорит мне Рабенштайнер по телефону после их совместной поездки в Турцию («четырех бесконечных дней», как назвал их Акерманн). – «Мы уходим от нашей повседневной жизни, полной работы, и мы стараемся особо о работе не говорить. Вместо этого мы разговариваем о красоте, которая нас окружает».
Во время утренних прогулок по пути на работу Хайдер Акерманн ищет вдохновение для следующей коллекции, позволяя своим мыслям свободно блуждать без особой цели. Затем, говорит он: «Я всё записываю и передаю своей команде. А они спрашивают: «Что это такое?»
Когда я спрашиваю, сколько Акерманн знает языков, он отвечает: «Не так много», – а потом загибает пальцы на обеих руках, чтобы эти языки сосчитать. Мне кажется, его уникальное видение стиля – слияние такого большого количества отдаленных и разноплановых вещей, что начинает казаться, будто это что-то совершенно новое – пришло к нему благодаря путешествиям сына картографа, искавшего себя и по пути узнававшего о людях и о себе столько нового. – «Есть некое чувство свободы в том, что у меня нигде нет дома и одновременно повсюду мой дом», – говорит он.
Но неужели он никогда не устает от постоянного движения? Разве не приятно иногда остановиться и уделить минутку себе? «Когда стоишь высоко в облаках на вершине горы в Бутане, ты, возможно, тоже становишься ближе к себе», – говорит он. – «Потому что ты находишься в таком тихом месте. Ты подбираешься к себе ближе, чем когда-либо мог стать в Париже, потому что там приходится сталкиваться с повседневной жизнью. А здесь у тебя есть время, чтобы порефлексировать, поразмышлять. Расстояние может быть больше, но чувствуешь ты себя гораздо ближе к дому».
Когда ты уже пожил в разных странах мира, побывал креативным директором роскошного бренда, пересек столько границ в погоне за любовью, как Акерманн, домом для тебя становится вершина горы в Бутане – или любое другое место, в которое его приведёт следующее приключение или новый любовный роман. Хайдер Акерманн говорит, что будь у него второй шанс поработать с Berluti, он бы обязательно согласился. Он говорит это с такой уверенностью, что я считаю своим долгом спросить: «У тебя есть что-то такое в планах?»
«Поживем – увидим», – говорит он. – «В моде всё меняется, в этом вся суть моды. Поэтому в один момент мы еще здесь, а в другой – нас уже нет».
Источник: GQStyle.com